Ты сглотнул, чуть не подавившись слюной. Она… выкупила дом?! Да без ежемесячных выплат по ипотеке ты теперь запросто можешь прокормить и себя, и её на одну только зарплату! Да ещё и на приятные мелочи немного останется! Не успев понять, что на тебя нашло, ты заключил Солнцелошадь в крепкие объятья. Две ноги и два крыла обняли тебя в ответ, и в тот же миг всякое напряжение исчезло без следа.
Немного погодя вы отпрянули друг от друга, ровно настолько, чтобы встретиться лицом к лицу. При виде глупой улыбки Селестии улыбнулся и ты, а потом вы рассмеялись друг над другом.
— Спасибо… огромное спасибо, — начал ты. — Сначала гейс, а теперь ещё и это… Можешь жить у меня сколько захочешь, Соседушка. Мне всё равно жизни не хватит, чтобы отплатить тебе за всё.
Она мотнула головой.
— Нет, Анонимус. Всё совсем наоборот, даже после всего этого, даже с учётом моего подарка, я всё ещё у тебя в долгу. И я безмерно благодарна за то, что ты терпел меня всё это время.
— Ну… если вдруг решишь растребушить ещё парочку драконов, имей в виду, что нам не помешал бы телевизор побольше...
Селестия рассмеялась и снова мотнула головой.
— Нет… боюсь, что этот номер больше не пройдёт. Агамемнон, дракон с которым я сразилась, по-своему особенный. Этот старый упрямец решил покинуть клан, поэтому за украденные сокровища ему придётся мстить в одиночку. Большинство же драконов принадлежит к какому-нибудь из великих кланов, и всякое нападение на любого из них расценивается как нападение на весь клан. Напасть на дракона, связанного клановыми узами, значит развязать полномасштабную войну между народом пони и драконами. Боюсь, Луна совсем не обрадуется подобной выходке с моей стороны...
— Мда… Не думаю, что новый тентель стоит пони-драконской войны. Давай лучше просто накопим, как все нормальные люди. Может, попробуем сэкономить на вкусняшках?
Услышав подобное предложение, Солнцелошадь тут же издала возмущённое ржание, и ты поспешил похлопать её по голове в знак утешения.
— Шучу, шучу.
Она улыбнулась, и вы с нею снова переключили внимание на раскинувшийся вокруг сад. Сам того не замечая, ты принялся почёсывать ей спинку свободной рукой; от удовольствия она аж зажмурилась. После нескольких минут ленивых почесушек, ты снова нарушил тишину.
— Слушай… я знаю, что не в первый раз спрашиваю, но ты ж мне всё никак не ответишь толком, а я всё же хочу понять... почему, блин, ты тем вечером оказалась у меня на пороге и почему тебе так хочется жить рядом со мной? Ты не подумай, мне приятно твоё общество и всё такое, и я правда рад, что ты пришла ко мне, но всё равно не понимаю. Ты могла бы сейчас быть где угодно и делать что угодно, а жить со мною — сомнительное удовольствие, знаешь ли...
Она улыбнулась.
— Я могу быть где угодно, и сейчас я именно там, где мне угодно быть. Это трудно объяснить, но есть в тебе, Анонимус, что-то, что отличает тебя от прочих обитателей нашего мира.
Ты ткнул в себя пальцем.
— В смысле… не считая «человековости»?
Она кивнула.
— Да, не считая этого. Всякий пони и всякий не-пони знает Селестию Эквестрийскую, Богиню Солнца. И пусть я отказалась от престола и титулов, отношение ко мне уже не изменится. Пусть я больше не ношу корону, они всё равно будут относиться ко мне с уважением, которого я не успела заслужить. А некоторые до сих пор испытывают ко мне страх из-за силы, которой я обладаю. И я ничего не могу с этим поделать… Сколь бы я ни пыталась, сколь бы того ни желала… Не быть мне больше простой пони.
Она взглянула тебе в глаза, и выражение её лица заставило тебя вспомнить то необычное чувство, что ты испытал немногим ранее — безмерную красоту её ликования — сердце твоё забилось чуточку быстрее.
— Но ты, мой маленький человек… ты родом не отсюда. Ты не вырос здесь, видя во мне одно только величие мироздания и копыто, направляющее течение бытия. Я поняла это в момент нашей первой встречи… Ты говоришь со мной как с равной. Ты приходишь в ярость, когда я озорничаю. И ты видишь во мне настоящего друга. Многие годы я пыталась внушить своим ученикам всю важность магии дружбы, но никто и не подозревал, что, из-за моего положения, истинная дружба мне недоступна. А теперь, благодаря изменчивой судьбе, что привела тебя к нам… у меня есть друг. Ты не просто освободил меня от бремени власти… величайшим даром стало то, что ты видишь во мне всего лишь «ненормальную конягу», и никакие богатства мира не сравнятся с ним.
Ты снова чуть не разревелся. Так вот почему... рука, покоившаяся у неё на спине, поднялась выше и почесала её за ушком, а ты прошептал: