Тишина
У ног моих лежит довольный кот,
Ловя глазами блеск вязальной спицы.
А в доме тишь, не скрипнут половицы,
Лишь губы шепчут монотонный счёт.
И кажется, что мира больше нет,
Ведь я забыла обо всем на свете.
Как дождь идет, как дует свежий ветер
И солнце дарит благодатный свет.
Как будто я - один лишь чистый лист.
Ни слова не написано, ни строчки.
Не нужно ставить прочерки и точки
и нет ни "до", ни "после", ни "на бис".
Я заново придумаю рассвет
и нарисую акварельный город,
Где каждый миг кому-то очень дорог.
Как жаль, что мне туда дороги нет.
Не хочу молчать
Сын за отца убитый происками иуд.
Кто в этом мире вечен? Кто в этой жизни свят?
Прокляты и забыты, кости в земле гниют.
Плачут по богу свечи, душу зовут назад.
Брат обвиняет брата в праведной слепоте.
Время, конечно, лечит, хватит рубить с плеча.
Предана и распята истина на кресте.
Эх, жить бы по-человечьи,
но...
мертвые не кричат.
Букашка
В моëм мире всë белое, словно утрачены краски.
И в холодные окна смотрят строго суровые лица.
Я не верю давно в торжество зачарованной сказки.
Я сама зачарована, клеткой пленëнная птица.
Я букашка. Булавкой прибита к реальности
За свою суету, чтоб другим неповадно и прочее..
Ваши взгляды меня обвиняют в банальности?
Но я мелочь, что с правдой смириться не хочет.
Я вселенная. Мир, переполненный тайнами.
В каждом трепете крыльев такая история.
Только лица пустые и взгляды случайные
Видят годный объект для печей крематория.
Снова иглы под кожей повенчаны с венами.
Только смерть разлучит, да и то есть сомнения.
Сколько боли таится за белыми стенами.
Дай, Господь, всем букашкам и сил, и терпения.
Сказка на ночь
Эта ночь смотрит в окон прицел до упора.
Три сестрицы за прялкой ведут разговоры.
Сонно щурится кот на огонь от лучины.
Чёрный ворон клюет за окном мертвечину.
"Если б царь вдруг надумал намедни жениться, -
вдруг не к месту сказала, зевая, сестрица, -
я была бы царицей и пир закатила,
чтоб на весь белый свет угощенья хватило".
" Не, не, не, - подхватила другая сестрица, -
ну какая еда, ну какая царица?
Ты себя в отраженьи давно ли видала?
Я бы лучше в царицах холстины наткала".
Разругались сестрицы до крика и брани,
делят трон и корону до хрипа в гортани.
Только третья сестрица молчит и вздыхает.
Царь не может жениться, она это знает.
Он вечор у калитки ей пел дифирамбы:
"Ах, глаза... ах, ресницы". А домик у дамбы,
он готов подарить за любовные ласки,
если их отношенья избегнут огласки.
Мол, негоже царю на крестьянке жениться.
Лебедь белый не может с совой породниться.
Засмеют и друзья, и враги-супостаты.
Но девица закрыла дебаты лопатой.
Эта ночь смотрит в окон прицел до упора.
Три сестрицы за прялкой ведут разговоры.
Сонно щурится кот на огонь от лучины.
Чёрный ворон клюет за окном мертвечину.
Серый снег
Серый снег накрывает лица,
Серый снег обжигает кожу.
День уже завершил страницу,
Но ещё до конца не прожит.
Ночь ещё не владеет правом
Зажигать фонари и звезды,
Но уже со своим уставом
В города направляет поступь.
Затемняет чужие судьбы,
Разделяет на до и после.
И людишки объяты жутью,
Лягут в землю белесой костью.
Станут тайной под серым снегом,
Пустотой в уцелевших душах.
А Везувий, объятый гневом,
На Помпеи удар обрушит.