Наряду с повторами, аллитерацией и звукоподражанием в афроамериканской поэзии широко применяются африканизмы (бонго, бамбула, тахона), географические названия, напоминающие американским неграм об их далёкой родине (Томбукту, Понго и другие), а также элементы ломаного испанского языка «босаль», к сожалению трудно передаваемого в переводе.
Характерная техника стиха в негристской поэзии идёт рука об руку с излюбленной и довольно традиционной тематикой. В её фокусе — прежде всего темы, связанные с многовековым рабством негритянского народа и неравноправным положением афроамериканцев в наши дни, хотя следует подчеркнуть, что расовая дискриминация в основном является продуктом североамериканской «культуры» и для большинства испаноязычных стран Латинской Америки нетипична, — по крайней мере, в таких острых и беззастенчивых формах, как это имеет место в США. Рабство было отменено в большинстве стран Латинской Америки, за исключением Бразилии и Кубы, ещё в первой четверти XIX века, однако жгучее воспоминание о нём до сих пор тяготеет над значительной частью негритянских поэтов американского континента. Существует ощутимая и живая связь между такими несхожими стихотворениями, как «Девчонка Фуло» бразильца Жорже де Лима, где звучит камерная тема физического унижения девушки-негритянки рабовладельцем-хозяином, и «Чернокожий брат» кубинца Рехино Педросо или «Литтл-Рок» Николаса Гильена, где тема расового неравноправия приобретает широкое политическое звучание. В реакции афроамериканских поэтов на позорные явления рабства и дискриминации можно разглядеть целую гамму чувств — от выражения покорности и смирения, веками насаждаемых колонизаторами, до непримиримой ненависти к угнетателям и открытого призыва к мятежу. Мотивы покорности и смирения — наследие недавнего прошлого — довольно отчётливо звучат в таких стихотворениях как «Выпей залпом» Андреса Элоя Бланко и «Негр, у которого ничего нет, пришёл в твой дом» Мануэля дель Кабраль. Но «кротость» и «безгневность» американского негра, о которых с искренней симпатией говорит Кабраль, как в поэзии, так и в реальной жизни постепенно уступают место выражению ярости и протеста, всё больше определяющих общую тональность афроамериканской поэзии:
Прошли века,
а мой народ, как прежде,
жуёт изглоданную жвачку нищеты.
Но хватит!
Скоро всё, что нас калечит,
что страхом застилает нам глаза,
всё рухнет!
Всех идолов, придуманных нарочно,
чтобы держать нас в постоянном страхе,
мы вышвырнем
вот этими руками,
мы вырвем прочь,
как сорную траву.
(Хосе Родригес Мендес "Поэма о сахарном заводе". Перевод Н. Воронель)
Бунтарские ноты слышатся и в стихах венесуэльца Мигеля Отеро Сильвы («Корридо негра Лоренсо») и, конечно, в дореволюционном творчестве Николаса Гильена.
Тема рабства, словно кошмарный сон, вновь и вновь оживает в произведениях многих афроамериканских поэтов: тут и трагедия старого, дряхлого негра, которого вместе с семьёй продаёт хозяин (народное— «Франсиско Морено»), тут и слёзы маленького африканца, несправедливо избиваемого хозяйкой (Луис Кане «Песня избитого негритёнка»), тут и нечеловеческая скорбь обезумевшего от горя раба перед прахом сожжённого товарища (Андрес Синкуграна «Крик чёрной кожи»).
Однако прошлое преломляется в афроамериканской поэзии не только в своем трагическом аспекте. Наряду с описаниями мук и унижений рабства в стихах некоторых поэтов двадцатых-сороковых годов становится традиционной и тема легендарной прародины афроамериканцев, тема Африки, тема расового своеобразия человека с тёмной кожей. В такого рода поэзии, часто лишенной социального содержания, Африка — в то время ещё надежда колониализма — представляется читателю как обетованная, призрачная страна, заповедник древних ритуалов и обычаев, земной рай; там, и только там, африканец может чувствовать себя нравственно и физически свободным. «Расовый» негризм, в противоположность негризму социальному, довольно характерен, в частности, для негритянской литературы Гаити, хотя некоторые его проявления можно найти и в отдельных стихотворениях «испанских» Антил (Хосе Мануэль Поведа «Крик предков», Луис Палес Матос «Танец негров», Адальберто Ортис «Дань» и др.).
Распространёнными темами в афроамериканской поэзии, особенно на раннем этапе её развития, являются также темы, связанные с народным негритянским танцем и с физической красотой женщины-негритянки. Многие стихи предлагаемого читателю сборника, не случайно названного «Обнажённые ритмы», так или иначе отражают эту черту негристской поэзии. Примечательно, что первыми стихотворениями на негритянскую тему — стихотворениями, с которых начался бурный расцвет негризма в поэзии Карибских стран, — наряду со стихами Луиса Палеса Матоса были и «Танцовщица румбы» Рамона Гирао, и «Румба» Хосе Сакариаса Тальета. Красочные афроамериканские танцы — румба, самба, кандомбе, мариянда, — в которых находит выход горячий темперамент африканца и отражается богатство и своеобразие танцевального и песенного фольклора, становятся предметом изображения почти всех негристских поэтов. И всё же, несмотря на искрящийся оптимизм и жизнелюбие таких стихов, в них нередко проскальзывает горькая, трагическая нотка. Прекрасным примером тому служит стихотворение «Элегия о Марии Белен Чакон» Эмилио Бальягаса, посвящённое судьбе весёлой танцовщицы Марии Белен, которую убил туберкулёз и непосильная работа в прачечной.
Красота девушки-негритянки вдохновенно воспета многими поэтами: доминиканцем Мануэлем дель Кабраль («Обнажённая негритянка с бельём»), колумбийцем Хорхе Артелем («Идёт красавица Катана…»), эквадорцем Абелем Ромео Кастильо («Романс о смуглой девушке»), пуэрториканцем Луисом Палесом Матосом («Её негритянское величество»). Наибольшей степени обобщённости этот образ достигает, пожалуй, в маленькой, но весьма примечательной поэме Палеса Матоса «Антилия-мулатка», где он, по существу, сливается и отождествляется с окружающим пейзажем, в котором всё — и земля, и климат, и ласковое море, и ритмичная музыка — символизирует нравственные и физические достоинства женщины-мулатки, жизнь которой неотделима от жизни всего Антильского архипелага. Негр-мужчина, его телесная красота, неустрашимость и отвага, неудержимость в труде также находят довольно широкое отражение у поэтов-негристов и особенно в народном творчестве Кубы и стран Ла-Платы, («Негр Хосе Кальенте», «Негр Кандела», «Я люблю смотреть на негра», «Коплас кандомбе» и другие).
Афроамериканская поэзия на испанском языке является лишь частью большой негритянской поэзии всего континента, поэтому небезынтересно сравнить её с англоязычной поэзией североамериканских негров и мулатов. У негритянских поэтов США трагическая тема расового конфликта с белым человеком, тема боли и скорби, тема дискриминации, с её наиболее омерзительным выражением — «судом Линча», занимает несравненно более важное место, чем, например, в испаноязычной поэзии Антильских стран. В этих странах с их жарким и влажным климатом, щедрой и неистребимой природой, разнообразием и смешением рас и культур, в странах с ещё не вполне развившимися капиталистическими отношениями конфликт «цветного» человека с социальной и этнической средой, несомненно, менее остр и непримирим, чем в США и колониальных и полуколониальных владениях «великих» держав. А это находит выражение и в общей тональности испаноязычной негристской поэзии: в целом она более красочна, жизнелюбива, оптимистична и чувственна. Общечеловеческий элемент, отвлечённый от расовых различий, находит в ней более широкое и конкретное выражение, особенно в творчестве Николаса Гильена. Значительная доля социальной критики, содержащейся в этой поэзии на современном этапе, направлена, так сказать, «вовне» — в адрес североамериканского империализма, который справедливо считается главным виновником всех бед и страданий трудового населения Латинской Америки.