– Твоё имя мне известно, – равнодушно бросил Хиггинс. – Как и имена всех остальных.
Командор быстро прошёл к окну, дёрнул в сторону штору и кинул:
– Смотри, Левассар, смотри. Вон твой боцман Марио, у него до сих руки в крови. Вон рулевой и матросня. Все передушили сотни людей и пустили на дно десятки кораблей. Вон даже юнга Эрик, которого ты ночами заставлял перерисовывать тебе карты и таскать в каюту дешёвое пойло, и скоро он тоже будет болтаться на виселице. Сколько золота он успел унести от умирающего Джоуи, вместо того чтобы помочь ему?
Связанный пират посмотрел в окно. Виселица и стоявшие в линию бывшие члены команды были видны ему отчётливо. Казалось, протяни руку и коснёшься задорного вихра Эрика. Но руки никак было не вытащить, и Левассар, хитро прищурив глаза, лишь сухо спросил:
– Чего ты хочешь?
Хиггинс резко развернулся.
– С чего ты взял, что я что-то хочу?
– Я знаю тебя, Хиггинс, знаю не первый день. Если бы ты хотел их повесить, ты сделал бы это сразу. А ты ждал меня... Значит, тебе что-то нужно. Говори, а я подумаю.
– Где золото? – взволнованно спросил командор. – Скажи мне, где золото, и я отпущу Эрика.
Левассар сглотнул.
– Плевать я хотел на Эрика. Сколько учил его – он до сих пор не отличает юферса от талрепа. Вешай мальчишку – ему поделом.
– Скажи мне, что ты хочешь, и я дам. Мне нужно лишь то золото взамен.
– Золото мёртвых королей, – Левассар хищно оскалился. – Я так и знал, что ты его не нашёл. Иначе зачем я тебе живой сдался? Не лезь к этому золоту, Хиггинс. Ты разве не слышал древней легенды? Тронешь золото – и мёртвые короли восстанут. А в их главе и сам дьявол.
– Ты запускал свои грязные лапы в то золото сотни раз, и короли не восстали, – взъелся командор.
– Тысячи раз, – ядовито смеясь, поправил Левассар. – Просто у меня был ключ, а у тебя его нет. И никогда не будет. Как не будет и сына.
Лицо командора побагровело. Схватив пирата за жидкие волосы, он дёрнул его голову на себя и спешно прорычал:
– Что тебе известно о моем сыне, скотина?
– Мальчонка не в ладах с папашей, да? – несмотря на адскую боль, Левассар не сдавался и взгляда от командора не отводил. Напротив, позволял ярким искоркам в своём взгляде издевательской пляской раздражать Хиггинса. – Сбежал из дома и не спешит возвращаться?
– Мой сын там, где и должен быть. Дома с матерью и няньками! – продолжал распаляться командор, то краснея, то бледнея от негодования, злости и беспомощности.
– А я слышал, у тебя два сына, – продолжал издеваться Левассар.
Кровь отхлынула, и лицо командора стало белее снега.
– Что тебе известно об Эдгаре?
– А-а, – протянул пират, – так его имя Эдгар. Вот этого я не знал.
– Да ты и так ни чёрта не знаешь, – облегчённо выдохнул Хиггинс. – А я чуть было не купился. Так ты мне скажешь, где золото? Или...
– Или что?
Выпустив из рук пакли Левассара, командор прошёл к окну, раскрыл створку, выглянул на улицу и кивнул. Тревожно забили в барабаны. Забили и резко оборвали. Гробовую тишину прервал сдавленный вскрик толпы, а потом воздух стал постепенно наполняться привычными шумами ежедневной жизни центральной площади. Пиратов повесили, зрелище окончено, пора расходиться.
– Ты следующий, – бросил командор Левассару и позвал стражников.
***
Для торговцев день удался. До полудня товар так и шёл. Расхватывали всё: от цветастых платков до сушёных скорпионов на палочке. Один незадачливый господин даже купил горсть гвоздей, как будто больше их взять негде, кроме как на центральной площади во время выходной ярмарки.
Воришкам тоже везло. Во время казни на площади яблоку было негде упасть, и «щипач» Рони с десяток кошелей точно стащил. Ещё умудрился прихватить медную брошь, обгрызенный карандаш, завёрнутый в бумагу нюхательный табак и щипцы для колки орехов.
Толпа расходилась медленно – народ никак не мог успокоиться и обсуждал казнь пиратской шайки. Одним – по больше части женщинам и сердобольным старикам – висельников было жаль; другие же радовались, что пиратов в море стало меньше. Хозяева же близких к площади таверн с ума посходили от счастья: прохладное пиво под болтовню и споры продавалось отлично.