Отсюда английское седло: устойчиво поместить эту тушку на спине лошади — требуется широкая плоская площадка.
Наконец, «богатырский удар» — один. Попал копьём в противника, сам удержался — фанфары и лавры. Для баронской славы критична именно одноразовая устойчивость. Кратковременная, при лобовом столкновении. Отсюда — высокие передняя и задняя луки седла. Седло-стул.
«Всё — во имя человека, всё — для блага человека». Единственный человек в феоде — барон. Кони, упряжь, навыки, стили… всё для его удобства.
«При каждом шаге лошади незнакомец приподнимался в стременах и, то слишком выпрямляя, то непомерно сгибая ноги, внезапно вырастал, а потом сгибался так, что положительно никто не мог бы судить о его росте. Если к этому прибавить, что под действием его шпоры одна сторона лошади, казалось, бежала скорее, чем другая, а движения ее косматого хвоста беспрестанно указывали, который ее бок страдает от шпоры, мы довершим изображение клячи и ее наездника».
Перед нами пример строевой рыси в исполнении совершенно нестроевого человека.
Юмористический персонаж, сентиментальный, чувствительный псалмопевец Давид из «Последнего из могикан» рвёт единственной шпорой бок своей жеребой кобыле. По мнению Фенимора Купера и его читателей это — смешно.
«Базовые стереотипы», «все так делают» — то, что отложилось в массовом сознании, то, что воспринято даже совершенно не наездником: подскакивать и пришпоривать.
Так — в Европе. А черкесы, например, не только не имеют на сапогах шпор, но нет даже и каблуков, которыми можно было бы ударить коня по рёбрам. Нет и плети-нагайки.
«Черкесские наездники погоняли лошадь тонкой плетью, с привязанным на конце ее плоским куском кожи, для того чтобы при ударе не причинять лошади боль, а только понукать её хлопками плётки».
В Степи на конях — все. На коня залезают не ради «богатырского удара» — на коне живут. Это задаёт другую систему приоритетов. В которой строевая рысь — неуместна. Кочевник не подскакивает в седле — он в него «влипает». «Учебная рысь».
— Чарджи, ты знаешь что такое «арчак»?
— Я! Я знаю! У отца было! Я видел!..
Бздынь — подзатыльник. Алу, влезший в разговор старших без спроса, отлетает в угол конюшни, откуда и глядит полными слёз глазами. Чарджи, разминает руку — сильно приложил. И презрительно объясняет через губу:
— Э-э… Ваши… умеют ездить только на… на лавках. На арчаке всадник сидит высоко, управление лошадью шенкелями невозможно, только уздой. Ваши так ездить не умеют. И не хотят.
— Чарджи, ты давно не мыл уши? Разве я тебя об этом спрашивал? Кстати, когда найдёшь «наших», таких же, как я — скажи. Я пока ни одного не видел. Алу, пошли к Звяге — расскажешь и покажешь.
Арчак — деревянная основа черкесских сёдел. Такой… фигурный домик с ложными фронтонами. Пошли к плотникам.
Не по обычаю: седла на «Святой Руси» специальные мастера делают — седельщики. Мастера серьёзные, уровень оружейников или ювелиров. Я уже вспоминал, что Свояк Ростику пару кованых сёдел дарил — княжеский подарок.
У Звяги Алу начинает нервничать, лепетать. Ещё бы, сопляк-полонянин местного мастера учить вздумал. Ухо, по которому Чарджи попал — пылает рубиновым, слюни летят, глаза снова мокрым наливаются. Оглаживаю мальчонку, успокаиваю.
— А ну — стоп. Вдох-выдох. Перестань суетиться.
Звяга, которого от дел оторвали, открывает, было, рот. Сейчас как выскажется по поводу всяких… бессвязно лепечущих поганцев мелких… Но под моим взглядом замолкает. Вспомнил, как я заставил его токарный станок сделать?
— Так как ты говоришь? Задняя лука — низкая и наружу отклонённая? А зачем?
«Всяк солдат должен понимать свой манёвр» — сказал Суворов. Дополню генералиссимуса: а мастер — назначение изделия.
— Чтобы разворачиваться легко и стрелять с седла назад.
Типичная разница между европейским и степным седлом: у испанского, например, задняя лука — прямая и высокая. Для возможности подпереть поясницу. При лобовом ударе копьём это важно. А вот «стрельба на отходе» — с него невозможна. Соответственно, сыпется куча тактических приёмов.
Каркас Звяга сделает, кожей оклеим, теперь пошли подушку искать.
Горные туристы — альпинисты — называют туристов равнинных — «матрасниками». А вот кабардинцев «подушечниками» — никто не называет. Хотя ни один джигит без подушки в поход не пойдёт. Без седельной кожаной четырёхлепестковой подушки. Хорошо бы — сафьяновой, набитой оленьей или турьей шерстью, которая не слеживается и не гниёт. Такие седельные подушки ценятся настолько, что часто входят в «цену за невесту».
Через неделю первый раз оседлал коня арчаком. Не! Не Гнедко! Своего деревянного тренажёрного. Походил вокруг — хорошо смотрится. Слазил — посидел. Мда… не лавка. Как на насесте. Позвал Ивашку опробовать. Тот мостился-мостился, плюнул и слез.
— Не, Иване, не для меня. Староват я уже. На жёрдочке поскакивать. Ещё и подушка эта… задницей держать…
Ну, извини. Тебе и неудобно, и переучиваться надо — без шенкелей, прижимаясь к седлу, одним балансом тела… Та же подушечка к седлу не крепится, на обычной строевой рыси — просто выскакивает из-под наездника.
— Ладно, Ивашко, тебе мы и табуретку оставим. А вот молодых… Чарджи, мы ж с тобой по два часа в день занимаемся? А где твои остальные 14? Вот конь деревянный, вот седло доброе. Всю старшую группу… седловка, посадка. Коня поставить на полозья и таскать по буеракам и колдобинам. Давай-давай ханыч. Спать некогда.
А спать-то и вправду некогда. И невозможно — болит всё.
«Выработать правильную посадку 99 % всех всадников научиться не могут, потому что не умеют управлять мышцами пояснично-крестцового отдела».
Коллеги, посмотрите внимательно на свой крестец. Ну и как оно?
Как говаривал ослик Иа-Иа: «душераздирающее зрелище»…
Масса попаданцев уверены, что их общефизической подготовки достаточно для езды верхом. «Вскочил и поскакал».
Нет. Извиняюсь…
Это «нет» относится как «десантникам-бронегрызам», так и к «офисному планктону». У одних — часть нужных мышц перекачена, закрепощена, у других — просто отсутствует. Со временем это пройдёт. Но неправильная посадка останется и станет постоянным мучением и для человека, и для лошади.
Нужна изначальная, «на полу лёжа сделанная», подготовка. Десяток вариаций «мостика», «сидячего шпагата», «берёзки» по два десятка повторов каждого — включаю в свою ежедневную разминку.
Время-времячко… где его взять?
И неважно, что оно «средневековое» — оно ж моё личное!
Кроме моего самообразования в части коней идёт самообразование в части мечей. Артёмий спуску мне не даёт. Хоть у нас в руках и деревяшки, а так врежет… А чтоб я от него не бегал — привязывает. У него-то ноги… ещё не очень. Так он привяжет меня за ногу к столбу и ходит вокруг. Пока у меня привязь не закрутиться. Тут-то он ка-ак…
— А ты не спи, защищайся.
— Артёмий! Ну как можно защититься ножом от булавы?!
— Ты, Ваня, то — свет мудрости несказанной, а то — полено берёзовое. Защищаться надо не от булавы, а от человека. Мёртвый-то — булаву не поднимет, тебя не ударит. Хорошо запомнил? Давай-ка назад отматывайся.
Нужно предвидеть. Предвидеть удар и уйти или заблокировать. Предвидеть намерение и убить раньше. Азбука. Но как же тяжело… не сколько двигаться — видеть. Понять, предусмотреть. Не усомниться, но и не ошибиться.
— Вот я сейчас ударю тебя в лоб. Правильно — отклонился. Почему раньше не сделал? Потому что я не сказал? А без слов, по движению — ты не понимаешь?
С Артёмием мне повезло: спокойный, думающий мечник. Без истерик с самоутверждением. Может быть потому, что ему не только мечемаханием заниматься много приходилось, но и юриспруденцией с правоприменением.
На «Святой Руси» индивидуальная подготовка воина состоит в отработке боевых приёмов с оружием.
Всем понятно? Подтягивание, отжимание… — отсутствуют как класс. Прыжки, например, в длину, в высоту… — а зачем?