Били, конечно, Андрюху родители за такие дела. Лупили вожжами, ремнями, коромыслом прилетало, было дело, толку, правда, не было. Он убегал и гору, и завейся горе верёвочкой. В школу ходил раз в год, чтобы остаться в очередной раз на второй год и уже не мучиться. Рыбачил, на охоту ходил с мужиками, не до учёбы. А чтоб в доме там крышу починить или ещё что, нет, не по этой части парень был. Не в папашу с мамашей. Про сестру и говорить не буду.
Женить хотели, уже и возраст подошёл — и тут Андрюха не дался. Ни материны зелья, ни отцовы зашеины толку не возымели, и соединился он не с правильной сельской невестой с колом и двором, а с какой-то, прости Господи, выпускницей физмата, приехавшей в сельскую школу по распределению откуда-то с западных рубежей нашей тогдашней ещё советской Родины.
— Шибко умная, — вынесла приговор мать.
— Городская, — сплюнул отец.
И лишили Андрюху с молодой женой родового угла и наследства. А никто шибко и не расстроился, надо сказать.
Сняли молодые в райцентре домишко и стали жить. Молодая в школе работает, Андрюха на охоту-рыбалку ходит, проводником с экстремалами залётными по горам-долам промышляет, тоже что-то зарабатывает. И всё бы хорошо… Кабы не водочка. А от неё вся погибель любому русскому и нерусскому мужику, все это знают. Загулял Андрюха крепко, с размахом. Пока жена в отпуск к папе с мамой на западные рубежи отлучилась. Уж лучше бы дома сидела, глядишь, всё иначе бы сложилось.
Приезжает жинка из отпуска — а мужа-то и нет! А где муж?! Сокол где ясный, двухметровый, с руками — совковыми лопатами и кудрями льняными? Где добытчик? Кто хариусов на уху наловит? Кто маралятины на котлеты принесёт? Понятное дело, у женщины — паника. Бегает по райцентру, ищет, во все дворы заглядывает. Нет Андрюхи. Да, слава Богу, догадалась к соседям зайти.
— Здрасьте, тёть Валь, Андрюху моего не видели?
— В тюрьме твой Андрюха.
— Где? Как в тюрьме? Да за что, тёть Валь?
— За всё. За воровство и убийство. Иди отсель. Некогда мне с вами, шарамыгами… Иди.
Жинка к свёкрам. Отмахала сто вёрст простоволосая. Слезами умывается по сотому разу: «Так мол и так, папаша с мамашей, пока я в отпуске была, сыночек ваш родненький кого-то обворовал и убил! Помогите-выручайте, я ж ещё и на сносях!» И хлоп в обморок. Родители-то, даром что Собакевичи, переглянулись таким особым семейным переглядом, когда и слов не нужно, когда и так всё понятно. И тоже — хлоп в семейный обморок. Лежат себе кучкой. Тут сестра приходит, корову стельную проведать — в сенях кучка из родственников. Давай отливать, поднимать, трясти, выяснять причины трагедии.
Выяснили. У той самой тёть Вали, соседки, Андрюха украл свинью. И убил эту свинью. И съел её с собутыльниками. Жены дома нет, на охоту давим не ходил, мяса в доме ни шкурки, а с утра похмелиться и не закусить шашлычком — грех. Вот тёть Вали ну свинью спьяну-то и пустили в распыл.
Как позже выяснило следствие, свинью хотели заменить к вечеру другой, подкинуть вместо невинно убиенной. Но не успели. Сморил свиных убийц сон. Их практически во сне и арестовали. Трагедия… Мирового соглашения не получилось. Тёть Валя — кремень. От денег, от новой свиньи гордо отказалась. Вор должен сидеть в тюрьме! И точка. Вся деревня на процессе её уговаривала пожалеть дурака. Не пожалела. И дали Андрюхе три года. За свинью. Всё по закону, всё правильно.
Пока сидел — дочка родилась. Хорошая. Вышел без зубов, с поредевшим чубом, с куполами на спине и пауками на коленях. Пожили пару лет спокойно. Жена, расслабившись, поехала с дочкой к родителям на рубежи. Приезжает — Андрюха опять в тюрьме. За убийство и воровство. Естественно, свиньи, естественно, тёть Валиной. Как под копирку. Та же история — гости, водка, шашлыки. Вторая ходка. За свинью. И ни какие мамкины травы-заговоры не помогли. На взятки законопослушная тёть Валя ни в какую не соглашалась, и поехал Андрюха в край синих партаков и твёрдых шконок. На шесть долгих лет.