Кира пыталась выведать подробности у Айка, но тот молчал как рыба. Возможно, со временем сломался бы, разнежился, но зубастая астари ему этого времени не дала, разорвав совсем юного летуна пополам.
В день его гибели Кира тайком плакала, впервые с того первого истеричного месяца — не то по какому-никакому другу, не то по собственной судьбе. А когда слёзы высохли, решила, что час настал, и если за ближайшие дни не удастся ничего выяснить о подчинении, она всё равно попробует сбежать.
Вот только Торн, или кто там ещё правит этим безумным миром, рассудил иначе.
Беда пришла, откуда не ждали — от чёртовых эвертов. Странно, Кира их ни разу не видела, хотя знала, что и среди летунов они есть, и в других гильдиях, да и простые путешественники на остров заглядывают, а восьмой отряд её даже пару раз в таверну таскал, где этих ходоков пруд пруди. Но вот как-то не довелось с эвертами пересечься. И в книжках местных картинок не было. Впрочем, и без личного знакомства Кира почему-то всегда представляла их тупыми качками. Ну а что? Коли эсарни — это разум, элорги — чувства, а эверты — сила? Как есть тупые бесчувственные качки.
Кто ж ещё мог додуматься отказать парящим в плате за защиту.
Мол, они и сами в состоянии о себе позаботиться, и ни астари им не страшны, ни стихийные бедствия. И плевать, что Верния погрязла в междоусобицах, того и гляди ещё один материк на несколько частей расколется. Главное, чтобы ни одного парящего над их землями больше не пролетало.
И ни единой сэ эверты отныне южному острову не заплатят.
Кира слышала возмущённые разговоры тут и там, но даже представить не могла, чем это обернётся для неё самой.
Покус явился на рассвете. В его присутствии Кира всегда с трудом сдерживала улыбку. Нет, внешне он был вполне типичным эсарни: не слишком высоким, поджарым, бледным, с оттопыренными круглыми ушами и вытянутыми к вискам глазами, что в темноте слегка светились. Но стоило мысленно произнести его имя, Покус, и в груди начинал клокотать смех.
Однако сегодня хмуро сдвинутые брови летуна задавили веселье на корню.
Что-то стряслось.
— Идём, — буркнул он уже одетой и смиренно сидевшей на стуле Кире.
Тело, похоже, запрограммировали — или как это называется в магическом мире? — просыпаться и собираться незадолго до первых солнечных лучей.
Она послушно поднялась и шагнула в дверь вслед за парящим.
Серые коридоры, лестницы, капли дождя по грязным окнам. Сердце вдруг зачастило, захотелось остановиться и прижаться лбом к холодному стеклу. А лучше открыть створку и втянуть утренний воздух полной грудью.
Что-то стряслось.
Кира чувствовала грядущие перемены каждым миллиметром своей-чужой кожи. В затылок будто впивались невидимые иглы, а душа стремилась спрятаться в дальний угол, забыться и позволить оболочке действовать самостоятельно.
Как в самые первые дни, которые, вероятно, спасли ей жизнь.
Кира не сразу осознала, кто она и где. Пыталась кричать от боли, но не могла открыть рот. Потом решила, что после аварии угодила на операционный стол, и анестезиолог облажался, но ощущения мало походили на действия хирурга.
А потом оболочка открыла глаза, и началась её повседневная жизнь. А Кира сидела внутри не в силах даже пальцем шевельнуть.
Жуткие, жуткие дни.
Но именно они помогли разработать план действий. Понять, как вести себя дальше. Получить хоть какие-то знания о новом мире.
Свой первый самостоятельный взмах рукой Кира, наверное, никогда не забудет. Столько радости он принёс и столько страха. Потому что после него уже нельзя было оставаться простым пассажиром в чужом теле. Впрочем, и не хотелось.
До сегодняшнего дня.
Что-то стряслось. Что-то ужасное.
Не для летунов — они, конечно, хмурились, но скорее от досады, чем тревожно.
Не для летунов — для Киры.
— Не видать ещё? — Покус высунулся за дверь, где под набирающим обороты дождём мокли Крес и Джани — единственная женщина в восьмом отряде.
— Не, — отозвался Крес, — не видать.
— Глупости какие, — проворчала Джани. — Мы бы её уже сами давно доставили. Только срединных жрецов нам тут не хватало.
— Не тебе решать, — пожал плечами Покус и, захлопнув дверь, прислонился к стене напротив застывшей Киры.
Она с трудом удержалась, чтобы не сглотнуть.
Её продавали обратно в храм. И всё из-за клятых эвертов.