И вышла следом. Воздуха глотнуть. А ещё по двору зверь как-то гулял, на кота похожий. Забавный. Думала присмотреться поближе — ну как и вправду кот? Может, погладить. Дэшу показать, мол, гляди, у меня был почти такой, только рыжее, больше, толще, ленивее. Где положишь, там и останется лежать неподъемной тушей. Расплывётся — лапы в стороны, пузо навыкат. Так и звали — Паштет.
И тогда бы пришлось пояснять, что такое паштет. Хотя, возможно…
От разбившейся под ногами склянки поднялся фиолетовый дымок. Будто в фильме про магов с дешёвыми спецэффектами или на шоу иллюзиониста. Только тут струйка вышла слабенькая, куцая, в такой не исчезнешь бесследно, не растворишься.
И вот тогда в нос ударил запах. Сладкий. Приторный. И в голове загудело.
«Дура, ты ж не в средневековье, чтоб служанка на улицу за водой пошла».
Последняя связная мысль.
Лицо Йары, слёзы в глазах, но кто-то оттаскивает её прочь.
Киру не трогают, ждут, когда она сама упадёт. На крыльцо, на осколки.
Уже не больно. Грустно только. Так глупо…
А стошнило её не там. Позже.
Здесь.
Это ведь не первое пробуждение, было другое.
Всё те же стоны ветра в отдалении, скрипящие доски, холод. И хлесткая пощёчина, которую Кира, наверное, даже и не заметила бы, если б от силы удара не запрокинулась голова.
Светящиеся глаза в темноте.
И голос. Знакомый, но мысль, юркая зараза, не даётся в руки. И слов не разобрать. Он говорит, говорит, говорит. И Кира слышит, но только голос — не слова.
Её вырвало после второго удара. А потом тело окатили водой, и стало не просто холодно — нестерпимо. Озноб походил скорее на приступ эпилепсии или ещё какой припадок. Интересно, наблюдатель испугался?
Беспамятство порой и правда спасает. Странно, а в кино и книгах от такого душа обычно, наоборот, приходят в себя.
С возвращением воспоминаний и разум начал проясняться. Медленно, постепенно, но всё же. К примеру, Кира поняла, что сидит привязанная к стулу по рукам и ногам, стул раскачивается из стороны в сторону вместе с комнатой, кряхтит, но не падает.
Привинчен к полу.
Она на корабле? В море, судя по воде, булькающей меж досок под ногами.
Судно кренится как пьяное, трещит по швам под ударами волн — того и гляди развалится.
Кира ни разу не видела в этом мире обычных деревянных кораблей, но знала, что они есть. Древние, раритетные, выставленные на потеху публике в одном из сарнийских портов, откуда отчаливает современный транспорт — коробы и отрытые грузовые платформы.
Она же была там. Сарния, потоп, восьмой отряд парящих. И хотела тогда посмотреть, сравнить, похожи ли местные суда на с детства знакомые ей по приключенческим историям фрегаты, джонки и галеоны. Мечтала полюбоваться парусами и флагами, может, даже взобраться на палубу, а то и на верхушку мачты — в воронье гнездо, если у здешних кораблей такие были…
Но летуны прибыли в город на задание. А пустышке вообще не положено пялиться по сторонам.
Корабельный трюм… надо же.
Тело по-прежнему сотрясал озноб, но волосы и одежда подсохли — значит, времени после ледяного душа прошло немало. Что подтверждал и сжавшийся в тугой ком желудок, и тошнота, что подкатывала к горлу теперь уже не от мерзких запахов, а от голода.
Хотя запахи тоже никуда не делись.
Связанные конечности кололи тысячи иголок, лицо пульсировало, гул в затылке усиливался.
А деревянные стены темницы стонали всё громче, поддакивая ветру снаружи.
— Забавно, — вдруг раздалось у самого уха, и Кира бы дёрнулось, да в теле не осталось ни капли силы.
Сила… сила!
— Ты меня не видишь, — продолжил голос, — а я вижу каждую жалкую мыслишку на твоём лице.
Откуда она его знает? Ведь знает же наверняка. Причём обстоятельства явно были не самые приятные.
«Не время гадать, нужно призвать магию, освободиться».
— Ну давай, попробуй, — усмехнулся незримый надсмотрщик. — А то я уже заскучал.
«Не слушай его, не слушай, ты сможешь».
Сосредоточиться.
Кира же уже не раз это делала — и в ситуациях похуже.
Внутреннее зрение, сияющие нити, бьющиеся сердца. Энергия жизни, энергия моря, что-нибудь…
Тьма оставалась тьмой.
Ни одна искра не вспыхнула, ни одна нить не отозвалась. Кира не чувствовала даже собственной энергии.
Как такое возможно?
— А самое весёлое, — вновь заговорил знакомый незнакомец, — что именно на тебе первой мы испытали нашу чудесную заглушку. Но ты этого, верно, не помнишь. Тогда ты была другой. Вела себя по-другому. Выглядела иначе. Милая пустая куколка.