Капитан-радист Варя вдавила кнопку старта, и луноход мягко тронулся. Широкие колёса диаметром в полтора метра, с поперечными пластинами, загребали реголит, толкая вездеход вперёд, из-за отсутствия атмосферы и ветров поднятая пыль быстро опускалась вниз, но на всякий случай второй транспорт шёл в ста метрах левее.
— Словно в Каракумах еду, — пожаловался Сайкин, — где романтика, Варя?
Из-за шлемов мимики видно не было, но я готов был поклясться, что Урсляк улыбнулась.
— Луна — это и есть романтика, товарищ Сайкин, — сказала она. — Второй, что у вас с левым бортом?
Второй вездеход действительно шёл неровно, накреняясь на левый бок.
— Стабилизатор колеса вышел из строя при посадке, — отозвался Фёдор, — на базе попытаемся починить, или запасной поставим.
— Почему не доложили? — спросил я.
— Виноват, думал, справлюсь. Прошу снизить скорость до пятнадцати.
Вездеходы могли теоретически разгоняться до сотни и даже взлетать при необходимости, но мы шли со скоростью двадцать пять километров в час — поверхность Луны только на первый взгляд была ровной, хватало и выступов, и впадин. Уменьшить скорость означало, что до базы мы доберёмся не за расчётный час, а за два. Хотя такое же примерно расстояние шестьдесят лет назад советский аппарат «Луноход-2» прошёл за четыре месяца, об этом я в интернете прочитал.
— Снижаем.
Наш вездеход чуть дёрнулся, на внешней картинке это никак не сказалось, скорость здесь практически не чувствовалась.
— На поверхности должна быть ремонтная зона, она частично сохранилась, — сказала Варя, — я смотрела вместе с Поповым документацию, часть оборудования вывезли, но кое-что оставили. Фиксирую чужой объект.
На радаре со стороны станции появилась точка, она стремительно приближалась.
— Американский разведывательный аппарат, — со мной связались с орбиты. — Мы за ним следим, продолжайте движение.
Серебристая стрела пролетела практически над нами, оставляя дымную полоску в небе, сделала круг, и отправилась обратно. Пулемётная спарка, двигающаяся вслед за чужаком, опустилась на место.
База 36 находилась в колодце на глубине сорока метров, в вечной тени. И это было спасением, потому что Солнце, появившееся на горизонте, к местному полудню нагревало участок лунной поверхности до сотни градусов цельсия, нагружая системы охлаждения. Но мы успели вовремя, тени, отбрасываемые вездеходами, ещё были очень длинными, когда вторая машина добралась до точки подключения силовой установки, и Фёдор бодро и умело подсоединил провода от реактора к чему-то внутри металлического ангара, стоящего на краю колодца, а команда первой машины со мной во главе вылезла наружу, и начала спуск по длинному стержню с двигающейся по спирали площадкой.
Площадка дёргалась и иногда замирала, вниз она шла под действием силы тяжести, которая на Луне гораздо меньше земной. Для Соболева визит на лунную базу наверняка был занятием обычным, а я смотрел во все глаза. Примерно в пяти метрах от поверхности платформа зашла в затенённую область, температура снаружи начала постепенно расти, а света не стало вообще — словно выключили. Врубился прожектор, освещая уходящий на двести метров вниз колодец, стёкла шлемов стали прозрачными, и я смог увидеть лица своих коллег. Варя Урсляк была совершенно спокойна, даже глаза прикрыла, а вот Сайкин напрягся, сжал губы и перчатку держал на рукояти пистолета. Видимо, у гэбиста интуиция за годы службы развилась до аномальных значений, потому что когда платформа остановилась возле шлюза, я тоже схватился за пистолет.
На площадке, отделяющей платформу от гермовхода, лежал скафандр без шлема, а в нём человеческое тело.
— Скафандр наш, — сказала капитан-очевидность.
Варя Урсляк была слишком спокойна для человека, обнаружившего труп там, где его быть не должно. Сайкин держал под прицелом пустоту, уходящую вниз, словно оттуда кто-то мог выбраться.
— Старший лейтенант Нестерова, занять место стрелка в вездеходе один, чрезвычайная ситуация, — распорядился я, и подошёл к телу поближе.
Оно лежало на животе, с левой рукой, вытянутой в направлении шлюза, словно показывая нам на него. Перчатка правой руки сжимала ручку контейнера, которая крепилась к крышке с четырьмя замками, но самого контейнера не наблюдалось. На крышку был нанесён знак биологической опасности — трилистник из трёх пересекающихся окружностей с ещё одной посерёдке, таких я в больнице навидался достаточно, чтобы знать, что эти предметы лучше не трогать голыми руками. И не голыми — тоже.