Но минутой позже к удовлетворению примешалось некоторое сомнение. Красно-коричневое пятно на постели было слишком большим.
Невозможно большим.
Чудовищно большим.
Что же он такое сотворил со своей хрупкой нежной женой? Джулиан только раз овладевал девственницей — в первую брачную ночь с Элизабет. За все последние горькие годы ему больше не представилось случая, так что нечего было вспомнить и не с чем сравнить.
Он слышал мужские разговоры и знал, что обычно женщина не истекает кровью, как зарезанный теленок. Иногда вообще крови не бывает. Но чтобы вызвать такое кровотечение, мужчина должен был растерзать женщину. Видимо, он причинил очень много боли, если появилось такое пятно.
Тошнотворный спазм сжал горло Джулиана, пока он рассматривал ужасное свидетельство своего зверства. И вдруг он вспомнил свои слова:» Ты поблагодаришь меня утром «.
Боже мой! Ни одна женщина, пострадавшая подобно Софи, не стала бы благодарить мужчину, который столь жестоко ее ранил. Она должна его возненавидеть. Джулиан закрыл глаза, отчаянно пытаясь вспомнить, что же он с ней вытворял. Но никакой картины не возникало в затуманенном мозгу. Однако нельзя же отрицать очевидное. Он снова открыл глаза.
— Софи! — Голос прозвучал неуверенно даже для самого Джулиана.
Софи вздрогнуло, точно он ударил ее хлыстом. Она повернула к нему лицо с таким выражением что Джулиан стиснул зубы.
— Доброе… доброе утро, милорд. — Она смотрела на него широко открытыми, полными смущения глазами.
— Я понимаю, предполагалось, что сегодняшнее утро должно быть намного лучше, чем есть. Во всем виноват я.
Он потянулся за халатом. Ему понадобилось время, чтобы надеть его, при этом он лихорадочно соображал, как с честью выйти из положения. Вряд ли она сейчас в состоянии выслушивать объяснения. Бог ты мой, когда же наконец прекратится мучающая его головная боль.
— Я думаю, слуга вам уже все приготовил для бритья.
Джулиан оставил без внимания ее слова.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — тихо спросил он.
Он подошел к жене и остановился, когда она вдруг отшатнулась. Но, упершись спиной в гардероб, она не могла отступать дальше, хотя в ее глазах читалось именно такое желание. Она замерла, уцепившись за расшитую муслиновую юбку, и взволнованно смотрела на него.
— Со мной все хорошо, милорд.
Джулиан с силой втянул воздух.
— Софи, малышка, что такое я сотворил с тобой? Что наделал? Неужели я был ночью таким ужасным монстром?
— Вода для бритья стынет.
— Софи, меня не волнует вода для бритья. Меня волнует твое самочувствие!
— Я сказала уже, что со мной ничего не случилось. Пожалуйста, Джулиан, мне надо одеться.
Он застонал и придвинулся к ней, не обращая внимания на попытки Софи избежать его прикосновений. Он мягко взял ее за плечи и заглянул в испуганные глаза:
— Мы должны поговорить.
Она облизала губы.
— Вы не удовлетворены, милорд? Я надеялась, что наконец-то вы успокоитесь.
— Бог ты мой, — выдохнул он, нежно притянув ее голову к своему плечу. — Могу себе представить, как ты отчаянно надеешься, что я наконец удовлетворен. Не сомневаюсь, ты и думать не хочешь о второй ночи.
— Конечно, милорд, я предпочла бы не иметь второй такой ночи. Пока я жива. — Голос Софи звучал глухо, поскольку она уткнулась в его халат. Он понял, насколько искренне ее желание.
Его мучила вина. Успокаивая, он гладил Софи по спине:
— А если я поклянусь, дам слово чести, что в следующий раз все будет не так плохо?
— Слово чести, милорд?
Он выругался, еще сильнее прижал ее к себе. Он чувствовал ее напряжение, но понятия не имел, как вывести ее из этого состояния.
— Возможно, ты не веришь в мое слово чести, но обещаю, в следующий раз, когда мы займемся любовью, ты не будешь страдать.
— Я даже мысли не допускаю о следующем разе, Джулиан.
Он медленно выдохнул:
— Да, понимаю.
Он почувствовал, как Софи пытается высвободиться из его рук, но не отпускал ее. Он должен найти способ успокоить ее, уверить, что он вовсе не чудовище, каким показался ей прошлой ночью.
— Извини, дорогая, сам не знаю, что на меня нашло. Может показаться странным, но, честно говоря, я даже не помню, что случилось. Поверь, я не хотел причинить тебе боль.
Софи пошевелилась, упираясь ему в плечи:
— У меня нет желания это обсуждать.
— Мы должны. Иначе будет еще хуже. Софи, посмотри на меня.
Она медленно подняла голову, неуверенно взглянула на него из-под ресниц и торопливо отвела взгляд.
— Что вы хотите от меня, Джулиан?
Его руки на миг сжали ее, потом он заставил себя расслабиться.
— Я хочу, чтобы ты простила меня и не злилась из-за проклятой ночи. Конечно, я сейчас прошу слишком многого…
Она прикусила губу:
— Ваша гордость удовлетворена?
— Черт с ней, с гордостью. Я пытаюсь извиниться перед тобой и объяснить, что никогда не будет так… так неприятно. — Проклятие!» Неприятно»— разве этим словом можно объяснить, что она чувствовала прошлой ночью, когда он такое с ней сотворил? — Любовь должна быть приятна и мужчине, и женщине. Любовь — это удовольствие. И я хотел, чтобы ты его испытала. Не знаю, что случилось… видимо, у меня помутился разум. Черт побери, я, наверное, сошел с ума.
— Пожалуйста, милорд. Ваши слова меня ужасно смущают. Неужели мы должны обсуждать случившееся?
— Но пойми, нам просто необходимо все обсудить.
После паузы она осторожно спросила:
— А почему необходимо?
— Софи, ну будь наконец разумной, моя радость. Мы женаты и должны заниматься любовью часто, поэтому у тебя не должно быть страха после первого опыта.
— Я не хотела бы называть любовью то, что не имеет к любви никакого отношения, — резко ответила Софи.
Джулиан закрыл глаза, пытаясь не терять самообладания. Ничего не поделаешь, он должен проявить терпение по отношению к своей жене. К сожалению, он не мог похвастаться этой чертой своего характера.
— Софи, ты ненавидишь меня?
Она тяжело вздохнула и уставилась в окно.
— Нет, милорд.
— Хорошо, во всяком случае, уже что-то. Немного, но что-то. Проклятие, Софи, что я делал с тобой ночью? Я набросился на тебя? Но клянусь, я ничего не помню после того, как подошел к твоей кровати.
— Я на самом деле не желаю это обсуждать, милорд.
— Да, разумеется.
Он запустил пальцы себе в волосы. Разве можно ожидать, что она сейчас в подробностях опишет все его действия? Он и сам ничего не хотел слышать. Однако ему необходимо знать, что он действительно сделал с ней и как низко может опуститься. Воображение уже начало мучить его.
— Джулиан!
— Вы правы, этому нет прощения, но вчера вечером я выпил слишком много портвейна. Клянусь, я никогда больше не приду к тебе в таком скверном состоянии. Этого, конечно, нельзя простить. И все-таки, пожалуйста, простите меня и поверьте, что в следующий раз все будет совсем иначе.
Софи откашлялась
— Что касается следующего раза…
Он поспешно прервал ее:
— Я понимаю, ты не горишь желанием повторить эту ночь, но не будем торопить события. Мы можем заниматься любовью, Софи. Это для тебя только первый неудачный опыт. Мы можем провести сравнение: допустим, ты упала с лошади, пытаясь научиться ездить верхом. И если снова не сядешь в седло, ты уже никогда не овладеешь искусством верховой езды.
— Я не совсем уверена, что собираюсь им овладеть, — пробормотала она.
— Софи!
— Да, конечно. Но есть маленькая проблема — наследник. Извините, милорд. Я чуть не забыла о ребенке. Он проклинал себя.
— Да не думаю я о наследнике! Я думаю о тебе! — простонал он.
— Наш договор заключен на три месяца, — тихо напомнила Софи. — Можем ли мы вернуться к первоначальному сроку?
Джулиан выругался про себя.
— Сомневаюсь, что это будет лучший выход. Твоя естественная неловкость за три месяца вырастет до чудовищных размеров. Софи, я тебе объяснил, что самое страшное позади. Зачем возвращаться к глупому договору?