Потом на машине заезжал Феликс и отвозил Джойс в больницу на процедуры: перевязки и ингаляции. После той серой пыли ее легкие пришлось чистить в прямом смысле слова, заживали они медленнее, чем хотелось бы. Выражалось это в болезненном грудном кашле, который одолевал Джойс всякий раз, когда она начинала дышать чуть чаще, чем в состоянии покоя. Стоило взяться за костыли, как через пару минут она начинала хрипеть. Это еще более усложняло процесс передвижения по дому. Еще в больнице ставили капельницы, потому что Джойс очень ослабела, а восстановление шло как никогда медленно из-за поражения дыхательных путей. Кислород не поступал в организм в нужном количестве. От этого медленнее затягивались раны, которые оказались совсем не опасными, медленнее заживали ноги. Поэтому Джойс еще ходила дышать кислородом — процедура, название которой она все время забывала. Короче, на больницу уходило часа три, не меньше. Но приходилось терпеть. Обычно ближе к полудню за Джойс опять заезжал Феликс и отвозил ее домой, где Андреа уже готовил обед, точнее заказывал его. После совместной трапезы Джойс полагалось отдыхать до возвращения всей компании, то есть спать. Настаивая на этом, Андреа забрал у нее все книги. Врачи советовали не переутомляться. Но Джойс, само собой, не могла спать целыми днями. Она честно укладывалась после обеда, потому что действительно уставала, но уже часам к шести, как и следовало ожидать, просыпалась. А Мартелли с компанией (ужинали теперь в доме Андреа, а не в отеле) возвращались не раньше девяти. А иногда и позже. Таким образом, у Джойс было два-три свободных часа, когда никого не было рядом и, следовательно, можно было заняться чем-то, кроме лечения и отдыха. Выяснив, что в доме есть старенький компьютер, которым Андреа не пользовался уже давно, Джойс в первый же день пробралась в кабинет и проверила, в каком состоянии этот предмет антиквариата. Оказалось, что в рабочем. Там даже нашлись все необходимые программы. Итак, украдкой Джойс обрабатывала свои тайные материалы, о которых никто пока не знал. Главное, было вовремя заметить приближающиеся машины и быстро подняться к себе в комнату. Причем само расположение кабинета весьма этому способствовало. Дом стоял на холме, и окна очень удачно выходили на дорогу, которая вела от Гизы к частному сектору. Джойс все видела и, несмотря на костыли, успевала ретироваться до того, как Мартелли с остальными переступали порог. Чтобы не вызывать подозрений, она даже не стирала пыль с монитора. И никто ничего не знал.
Сегодня они опять задерживались. Джойс уже заканчивала обрабатывать пятую кассету, соединяя снимки в единое огромное изображение. Один файл для правой стены и один для левой. При этом приходилось убирать разные помехи, вроде пыли и воды. Благо программы позволяли снимать с изображения слой в зависимости от дальности. Кое-где надо было усиливать яркость отдельных участков — Джойс не ровно держала фотоаппарат и поэтому не везде вспышка освещала весь снимок, края некоторых кадров были откровенно темными. Но многие фрагменты дублировались, поскольку Джойс отдельно фотографировала стыки плит и отдельно сами плиты. Накладывая одно изображение на другое, можно было восстановить все. Параллельно она пыталась понять надписи и рисунки. Но они казались ей абсолютно незнакомыми. Какие-то элементы вроде напоминали уже известные ей изображения, но потом, при сравнении с базой данных, программа выдавала, что элемент неизвестен. А искать вручную — проще повеситься. Тем более компьютер точнее человеческого глаза. Джойс терялась в догадках, как никогда остро ощущая недостаток образования, но спросить, посоветоваться не решалась. Если бы была Амалия, ей бы она открылась. В доме еще нашлись кое-какие книги, но и они при сравнении ничего не дали. И самое главное, Джойс катастрофически не хватало времени.
Одно радовало: работа отвлекала от личных проблем. Погруженная в рисунки и программы, Джойс старалась не думать о своих отношениях ни с Маркусом, которому исправно звонила каждый день, ни с Андреа, которого видела теперь реже, чем во время стажировки. Там он вечно маячил где-нибудь поблизости, а теперь: час утром, полчаса в обед и минут сорок в ужин. Андреа установил жесткий режим для своей подопечной: спать не позже одиннадцати. О чем бы ни шел разговор, едва начинали пищать его наручные часы, кто-нибудь из мужчин относил Джойс наверх, причем ее мнение по этому поводу никого не интересовало.