Райзе не позволили с ним увидеться. Хотя… что бы это дало, если бы даже и разрешили, с горечью думала она, вспоминая ненависть в его глазах, в его голосе, в его словах. Он уверен, что она его предала, и никогда ей этого не простит.
Райза не сомневалась, что к захвату Джерома причастен отец, но Энгус это настойчиво отрицал.
Едва рассвело, она ворвалась к нему с обвинениями.
– Дочка, клянусь тебе, я ничего не знал. Мне только сейчас все рассказали.
– Ты хотел его убить! Ты столько раз это повторял и в прессе, и в разговорах со мной, и с другими!
– Да, конечно, вначале я очень разозлился, что какой-то мятежный капитан захватил в плен мою дочь. Но теперь ты стала его женой. У тебя будет от него ребенок. Нет, дитя мое, я больше не желаю ему смерти. Знаешь, Райза, ему сейчас лучше оставаться в плену, чем продолжать то, что он делал. Кольцо блокады сжимается. Прорывать ее становится все опаснее. Подумай об этом, дочка. В плену он может дожить до конца войны.
Отцу не понять, что Джером ни за что не смирится с уделом пленника. Он обязательно попытается бежать… с риском для жизни. А тюрьмы, как южные, так и северные, во многих отношениях не лучше, чем поле боя. Заключенные там мрут как мухи.
– Он может умереть от голода или от болезни. Ты его не знаешь. Если кто-то рядом будет голодать или заболеет, он отдаст ему свою еду. Джером всегда защищает других.
– Райза! – Энгус обнял дочь. – Клянусь тебе, я не виновен в том, что он попал в западню. Готов признать, может, я бы и предпринял что-то, если бы узнал о его появлении в Сент-Августине. В конце концов, я генерал-янки. Но мне и в голову не пришло, что ты развлекаешься с мужем прямо у меня под носом. Знаешь, кое-что я все-таки могу для него сделать. Я могу довести до всеобщего сведения, что он мой зять, отец моего будущего внука или внучки и что я бы хотел сохранить ему жизнь.
– О папа! Пообещай, что он останется жив. Генерал покачал головой:
– Ни один человек не мог бы такое пообещать. А тем более сдержать обещание. Идет война. Однако я буду следить за тем, куда его отправят. Это я обещаю. Теперь о тебе. Я должен вернуться в Вашингтон. А потом на фронт. Ты, конечно, поедешь со мной.
– Нет, папа.
– Райза…
– Сначала мы должны разобраться с твоей ногой. Потом, когда ты поправишься, можешь возвращаться в Вашингтон. Я тоже туда приеду, очень скоро. Обещаю тебе.
Он возражал, протестовал, настаивал. Тем временем Райза ухитрилась незаметно для него посвятить офицеров в состояние дел с его ногой. Те тотчас распорядились, чтобы через реку послали гонца с белым флагом. После ночного происшествия Райза не решилась разыскивать Джулиана самостоятельно.
Джулиан благополучно прибыл в город, получив обещание, что его потом переправят через реку обратно.
Лежа на операционном столе, в то время как Джулиан осматривал его ногу, Энгус не выдержал и обратился к нему:
– Сынок, тебе следовало бы носить синюю форму федерала.
Джулиан ответил улыбкой. У солдат Флориды не осталось форменной одежды, поэтому Джулиан ходил в домотканых хлопковых брюках и мягкой рубашке горчичного цвета.
– Люди часто думают, что мы с Йеном близнецы. Но не давайте ему вводить вас в заблуждение, сэр. На самом деле я на полдюйма выше. Это всегда приводило Йена в бешенство. А теперь он это отрицает.
Генерал Мэджи не сводил глаз с молодого человека, внимательно исследовавшего его ногу.
– Скажи, сынок, с какой стати ты возишься со старым генералом-янки?
Не поднимая головы, Джулиан улыбнулся:
– Я врач, генерал Мэджи. Я дал клятву, что буду лечить людей.
– Ты сможешь спасти мою ногу?
– Думаю, да.
Энгус подозвал доктора Крипта, присутствовавшего при осмотре:
– Вы видите, сэр! Этот молодой мятежник берется спасти мою ногу.
Тэйер Крипт перевел взгляд на Райзу. Та пожала плечами:
– Боюсь, генеральское звание отец получил отнюдь не за свою тактичность. Но Джулиан действительно прекрасный хирург.
Тэйер кивнул и обратился к Энгусу:
– Сэр, я с радостью готов поучиться у мятежника, чему только можно.
Невзирая на возражения отца, Райза помогла Крипту провести анестезию в соответствии с указаниями Джулиана. На небольшую губку накапали хлороформа, потом губку вложили в конусообразный сосуд и поднесли к лицу пациента. Генерал вдыхал хлороформ, пока не заснул. Джулиан принялся за дело, все время давая пояснения Тэйеру. Он рассказывал ему о том, что сам узнал за годы учебы и практики, о том, что оказалось наиболее эффективным в лечении ран и болезней.
– Анестезия используется лишь в последние двадцать лет. В этой войне мы впервые по-настоящему ее испытываем. Жаль, что часто нам нечего дать своим пациентам, кроме виски. И еще кое-что, сэр. Промывая раны, выделяйте отдельную губку для каждого солдата. Я обнаружил, что соблюдение этого правила может творить чудеса.
– Это не всегда имеет решающее значение…
– …но невероятно снижает число случаев заражения. Думаю, именно моя настойчивость – я требовал использовать только чистые губки и бинты – позволили мне спасти немало рук и ног и сохранить людям жизнь. Кроме того, мы пришли к выводу, что свежий воздух тоже играет важную роль при выздоровлении. Конечно, я слышал от своего кузена о тех условиях, в которых работают врачи на полях сражений. Там они только режут. Ни на что другое времени не остается. И все же я убежден: там, где это возможно, мы должны работать с величайшей тщательностью.
Тэйер, слушавший его как завороженный, молча кивнул.
Когда операция закончилась, ногой Энгуса занялся Крипт. Джулиан на минутку зашел к Райзе. Они сидели в ее маленькой гостиной, наслаждаясь свежесваренным кофе и французским коньяком.
– Все южане тебя осуждают, Райза. Ты правда послала за Джеромом, чтобы его схватили?
Райза залилась краской. Наверное, у нее и в самом деле виноватый вид.
– Нет. Я за ним даже не посылала. Я не знала, что он здесь, за рекой. Ты-то должен понять, что это правда. Я пыталась разыскать тебя по поводу ноги отца.
– Это очень странно. К нам явился какой-то парень. Сказал, что миссис Маккензи разыскивает капитана. Мы с Джеромом оба в звании капитана. Он как раз привез нам лекарства. Вот мы и решили, что ты каким-то образом узнала о его появлении и хочешь его видеть.
– Клянусь тебе, я тут ни при чем. Вероятно, янки проведали о том, что он за рекой. Наверное, кто-то за ним следил. Но он мне не верит. И боюсь, теперь уже никогда не поверит.
– Да, зная своего двоюродного брата, я тоже этого боюсь. Схватить Джерома – все равно что загнать в клетку дикую пантеру. Теперь он, наверное, пытается перегрызть тюремные решетки. Ты знаешь, где он сейчас?
– Нет, мне не говорят. И не позволяют с ним увидеться. Все мятежники уверены, что я его предала. Янки же считают, что я попытаюсь помочь ему бежать.
Джулиан пробормотал что-то нечленораздельное.
– Что это за тон? Ты мне тоже не веришь? Я говорю правду. Если не веришь, можешь убираться к черту! Но все-таки я тебе очень благодарна за то, что ты спас отцу ногу. А может, и жизнь.
Джулиан улыбнулся:
– Ты такая же обидчивая, как и мой кузен. Никакого такого особого тона. И благодарить меня не за что. Я говорил правду: я врач. На этой войне я не убиваю, а лечу.
Райза молча кивнула.
Он вздохнул. Поставил чашку на стол.
– Жаль, что я не могу задержаться подольше. Я всегда любил этот город. И кофе здесь стал намного лучше с тех пор, как город оказался в руках у янки. Но… для меня это вражеская территория. Надо возвращаться к себе.
– Джулиан, я хотела попросить тебя еще кое о чем. Мне нужна твоя помощь.