- Что же, войдем, - произнес он. - Но боюсь, что мы уже опоздали.
Внутри было темно, но Тим знал, где включается свет. Вспыхнувшая лампочка осветила большую круглую комнату - единственную на первом этаже. Здесь все было аккуратно прибрано, на столе стояла ваза с цветами, на изогнутых полках - множество книг. И всевозможные чучела животных, птиц, змей, - еще одно хобби Юнгова. Глория с удивлением рассматривала их.
- Пойдем наверх, - сказал Тим. - Там еще две комнаты - его и Ларисы.
Они поднялись по винтовой лестнице на небольшую площадку, к которой выходили две двери.
- Я бы не смогла жить в таком доме, - промолвила Глория. - Это какой-то цилиндр, в котором постоянно крутишься. Так можно и с ума сойти.
Тероян толкнул дверь в комнату Георгия. В ней никого не было. Затем он повернулся к другой двери, открыл ее, включил свет. На кровати, покрытая до подбородка белой простыней лежала Лариса. Черные волосы были тщательно причесаны, в лице - ни кровинки. Она напоминала покойницу, только что положенную в гроб.
- Что с ней? - прошептала Глория. Тим нагнулся к Ларисе, и пока он прислушивался к ее дыханию, под простыней шевельнулась ее рука, скользнула вниз, коснулась пальцами пола.
- Жива, - тихо ответил Тим, отходя назад. - Просто спит. Наверное, приняла лекарства. От этого такая бледность. Но где Жора?
Они вышли из комнаты, осторожно затворив дверь. Спустились вниз.
- Все равно я боюсь ее, - сказала вдруг Глория, словно продолжала начатый разговор и убеждала в чем-то Тима. - И мне кажется, что я с ней встречалась не раз.
- Может быть, он в летнем домике-теремке? - предположил Тероян, не слушая ее.
- И еще мне кажется, что я уже была здесь.
- Там же, в теремке, наверное, и вся его живность, все эти Бетеэрчики, Птурсы, Нурсы...
- Тим, я была здесь! - воскликнула Глория.
- Ну конечно, - согласился он. - Помнишь, мы приезжали сюда после веселой ночки на постоялом дворе? Когда нас сначала чуть не изрубили садовой тяпкой в капусту, а потом пытались поджарить на газовой горелке.
- Нет, Тим, - остановила его она. - Мы были не здесь. Мы были в том домике, в теремке. А сюда я даже не заходила.
- Что ты имеешь в виду? - сразу же насторожился Тероян.
- А то, что мне все здесь знакомо. И эта винтовая лестница наверх, и круглые стены, и чучела животных. Все. Я вспоминаю. Вот, смотри! - она подошла к голове муфлона и взялась за левый рог, повернув его на себя. Одна из книжных полок отодвинулась и образовался проход, где слабо мерцал неоновый свет.
Глория вошла внутрь, и Тероян последовал за нею. Между наружной стеной и внутренней было полутораметровое пространство, а пол косо уходил вниз. Они спускались все ниже, обходя цилиндр по спирали, пока не оказались в подвальных помещениях. "Юнгов вырыл себе здесь целое бомбоубежище", подумал Тероян. С изумлением он шел вслед за Глорией, а она открывала одну комнату за другой. Столовая, кухня, комната, где стояла детская кроватка, а эта комната походила на операционную, с различными хирургическими инструментами, еще одна - где были развешаны резиновые маски чудовищ и монстров, на которые было страшно смотреть, словно они были живые и могли наброситься на них, просмотровая комната, где стоял видеомагнитофон и лежало множество кассет...
- Вот здесь, - сказала Глория. - Вот здесь я стояла... - она потерла рукой лоб, вспоминая. - Да. Я включила видео... и... - она нажала на кнопку. И они увидели, как камера наезжает на лицо мальчика, - это был Алеша, но уже изуродованный, обезображенный хирургической операцией, с застывшими от страха глазами, в которых таилась немая боль. Тероян выключил телевизор. Он был не в силах смотреть на это.
- В детстве родители называли его не Георгий, а Юра, - глухо произнес он. - И так же он называл себя потом, когда знакомился с девушками. Это он был с тобой в тот день, Глория.
У Терояна было такое ощущение, будто его тело залили гипсом. Нет, свинцом. Его окунули в серную кислоту и вырвали все внутренности. Он сжал зубы так, что они затрещали.
- Не Глория, - сказала девушка. - Нет... Сейчас. Только не Глория... Мария?
- Правильно, тебя зовут Мария, - напомнил за спиной чей-то голос. Они обернулись. На пороге стоял Юнгов, улыбался и держал в руке пистолет. - Вот видишь, стоило тебе сюда попасть, и ты начинаешь все вспоминать. Тим мог не мучиться с тобой так долго, я бы решил твою проблему за пять минут. Скоро ты вспомнишь всю свою биографию. Только жаль, - и он тяжело вздохнул, - она тебе уже больше не понадобится. Как, впрочем, и тебе, Тим. Уж извините, вы теперь люди без будущего. Но я похороню вас с почестями, не сомневайтесь. И даже Стингер будет рыдать на ваших могилах в моем саду, за компостной кучей. Вы были все время вместе - вместе и останетесь.
- Зачем ты это делал? - спросил Тероян, пропуская мимо ушей его болтовню.
- Помнишь, ты как-то сказал Карпатову, - он поделился со мной твоей версией, - что Квазимодо может калечить детей потому, что и у него самого какое-либо физическое отклонение. А в детстве был еще и какой-то разлад в семье, с родителями. Ты умный, Тим, ты догадался. Не учел только одного. Сам Квазимодо может быть физически абсолютно здоров. Но он может мстить за самого близкого ему человека.
- Сестра, - догадался Тероян.
- Да, Лариса, - усмехнулся Юнгов. - Верно. Я люблю ее больше всех на свете. И как сестру, и... чего уж теперь скрывать? И как женщину. И началось это очень давно, когда мы еще были совсем юными. А родители мои хотели расстаться, ты знаешь эту историю, слышал, наверное. Они уснули в машине, наглотавшись выхлопных газов. А если бы они разошлись, смогла бы Лара пережить эту трагедию, смогла бы понять своей маленькой головкой? Но стоило лишь присоединить трубку к салону машины и включить двигатель... Так неужели ты думаешь, что я, не пощадивший своих родителей, буду испытывать снисхождение к чужим детям, да еще из благополучных семей? - губы Юнгова дрожали, а в глазах что-то блеснуло, похожее на слезу.
- Ты сумасшедший, - произнес Тероян.
- Конечно, - согласился Юнгов. - И ты тоже. Разве нормальный человек стал бы связываться с бредущей неизвестно куда, потерявшей память девушкой? Признаться, я не думал, что ей встретишься именно ты. Что ты остановишься, посадишь ее в машину, привезешь домой и начнешь это дурацкое расследование, чтобы вернуть ей память. Какого черта тебя занесло в тот день на проселочную дорогу? Что тебе, негде было покататься? Лечил бы свой "бадахшанский синдром" где-нибудь в Ногинске. Впрочем, наверное, действительно существует судьба, - он вздохнул. - И существуют роковые стечения обстоятельств. А насчет безумия - так весь мир уже давно подвержен этой болезни. Но больше всего она поразила Россию.