— При чем тут… — начал Круглов.
— Не перебивай. Потом выскажешься. Небось думаешь, все это мне от Опанаса известно? Я ведь знаю и о том, как вы в «БМВ» Рачка в Староникольскую катали. И как вывалили на Пресне с простреленной башкой собровцам в подарок. Только не рассчитали чуток, верно? Хреновые у вас стрелки, Круглов… Бандиты переглянулись. Рыбакову показалось, что Бакс едва заметно прищурился. Все это произошло в долю секунды, оба тут же потупились, но это мимолетное, почти неуловимое оживление в глазах (хотя, казалось бы, что особенного — ну, плохо стреляли…) не могло укрыться от хваткого опера.
— В Рачка в упор стреляли — не добили, а Калитина в жопу ранили. А?..
Рыбаков говорил все, что считал нужным, уверенно и быстро, но еще быстрее мелькали мысли: «А ведь Грач по описаниям был верзилой… Опанаса же, судя по удару снизу, бил ножом человек низкорослый, но очень сильный…»
— Откуда мне все это известно, Круглов? — продолжал опер. — Я ведь на Никитской стоял, а когда в Староникольскую приехал, Опанаса уже не было в живых?
«Думай, думай! — пульсировало в мозгу. — Он сказал: „Я тебя положу, как следака вашего в подъезде“. А зачем? О покушении на Калитина написали газеты, об этом Шелехов на оперативке говорил: все знают, что Калитин легко ранен в бедро…»
— Не бери на понт, — выдохнул Круглов и сплюнул на пол. — Думаешь, не знаем, что ты у Рачка побывал в больничке?
— А-а, ну, извини. Тебя, видно, в «девятке» думать не учили. Тебя учили сторожить. Днем — ресторан, вечером — депутатов. Потому что если бы ты умел думать, то понял бы: тот, кто вам мой телефончик передал, наверняка бы сообщил, если бы мне Рачок о чем-нибудь проговорился.
Рыбаков чуть опустил руку, сжимавшую гранату, поддержал запястье левой. Пальцы его побелели, на лбу выступили капли пота.
«Думай, старлей!.. Ты сказал: „Следака вы не положили“, и Бакс тут же попытался тебя ударить. Замах был такой, что чуть замешкайся — и не встал бы. Почему, почему у них это больное место?..»
— Вставь чеку, Рыбаков, — попросил Круглов. — Чего ты боишься, у тебя ведь «узи» есть?
— Боюсь, заклинит, так же как у вас «ТТ».
— Чего ты хочешь?
— Встречи с Кныхом. С глазу на глаз.
— Посчитаться за то, что он Опанаса пырнул? Он тебе кто, друг?
Опер решил потянуть время и для этого зажал между коленями руку с гранатой, чтобы отвлечь на нее внимание бандитов.
«Он сказал: „Пырнул“?!. Да, так и сказал. Не „приказал пырнуть“, а „пырнул“… Кных — метр шестьдесят восемь с кепкой… коренастый и сильный… значит, он посчитался с Опанасом лично?..»
— Ладно, Круглов. Будем считать, что мне про все это бабка нашептала. Другой у меня к нему интерес… Слушай и не перебивай, а то у меня рука затекла… Рачок с Кныхом Опанаса замочили — хрен с ним, собаке собачья смерть. Но они забрали часть денег, которые Опанас унес тогда с Волхонки. Перельману же сказали, что Опанас их с собой в могилу забрал. А чтобы Рачок не проболтался, Кных его во время облавы подстрелил… Я вас всех в гробу видел, в белых тапочках! В тех баксах моя доля есть, понял?
Бандитская парочка удивленно посмотрела на Рыбакова.
— Не понял, — признался Круглов.
— Сейчас поймешь. Это я тогда с группой захвата на Волхонку выезжал. И Опанаса из кольца выпустил. И баксы вынести ему позволил. Он этого не забыл. А когда пришло время расчета — Кных его пришил. На час меня опередил, падла! Вот поэтому он мне и нужен.
— Теперь усек, — заверил экс-гэбэшник. — Вставляй чеку.
— Пусть этот дебил чай допьет! — потребовал Рыбаков.
— Что?..
— Пусть Бакс допьет чай. На дне чека, если еще не растворилась.
— Пей! — толкнул Круглов напарника.
Бандит вскочил, приложился к пол-литровой чашке и стал пить торопливыми глотками, запрокидывая голову.
— Чеку не проглоти!
Улучив момент, Рыбаков ударил Бакса по горлу — так, что тот поперхнулся, выронил чашку и захрипел.
— Тебе мало? — повторил его же недавние слова Рыбаков. — На еще! — оттянув воротник свитера, он опустил «лимонку» головорезу за пазуху.
На голове Бакса зашевелились волосы. Не в силах кричать, он схватился за горло и обреченно закатил глаза. Круглов бросился на пол. Несколько секунд стояла мертвая тишина. Рыбаков спокойно надел куртку, задернул «молнию».
— Не бойся, Сева, — успокоил старлей. — Она не настоящая. Я ее у пацанов во дворе забрал. — Резкий удар наотмашь отбросил Бакса метра на два, после чего бандит остался лежать неподвижно. — Ну, ты и напарника себе подобрал!
Круглов медленно встал на четвереньки, покосился на «узи».
— Скажи своим архаровцам, чтобы не провожали, — потребовал Рыбаков и протянул Круглову рацию.
— Шалов… Шалов… как слышишь меня?.. «Нормально слышу!» — раздраженно ответил окоченевший охранник.
— Передай, всем оставаться на местах. «Понял!»
Опер спрятал автомат под куртку.
— Пойдешь впереди. И попробуй дернуться!
Вышли чинно, словно старые приятели. С неба сыпал мелкий снежок.
— Вот что, Сева, — заговорил Рыбаков, когда они отошли на почтительное расстояние и поравнялись с перелеском. — Тому, кто подрядил тебя на встречу со мной, скажешь так: если с моей головы упадет хоть один волос, все бумаги и микропленки уйдут по назначению. Уйдут, заметь, к таким людям, которые всех вас на одну ладошку положат, а другой прихлопнут. Кныху передай, что мне ничего не стоило отрезать ему голову и продать ее в МВД за миллион «зеленых». Но я хочу получить свой законный «лимон» от него лично. Ясно?