Вытерев лоб снятым с головы платком, я тут же пристроила последний обратно. Августовское солнце ласковое, теплое, но обманчивое – не заметишь, как солнечный удар схлопочешь, хоть и светит оно недолго – не успело в зенит забраться, как уже вниз падает, заливая все последним летним теплом.
Я добралась до края поляны, где в теньке лежала бутылка с квасом, и, сделав хороший глоток, блаженно прикрыла глаза, вслушиваясь: не только я торопилась, стараясь закончить все приготовления к началу осени. Мыши, белки ежи и прочие собиратели леса так и шуршали в траве, над головой проносились стремительные последние стрекозы, толстые рогатые жуки с синей переливчатой спинкой, птицы с оглушительным гвалтом снимались с насиженных, любовно устроенных гнезд. Не раз и не два я видела огромные стаи стрижей, первыми пустившихся в долгий перелет – значит, осень близко.
Это заставляло меня торопиться – слишком многое я упустила, сначала провалявшись почти все лето в больнице, а затем завязнув в бесконечных судебных заседаниях, будь они неладны.
Это воспоминание подпортило мне настроение: как очередное доказательство, что в человеческом большом мире не место для нечисти. У нас свои законы, и главный из них – месть. А я… решила, что судить нас можно обычным судом.
Тревога из головы передалась ногам – вернув на место бутылку с квасом, я продолжила работу и вскоре уже позабыла о всех неприятных мыслях. Ритмичные, мерные движения косы вводили в подобие транса – в какой-то момент ты перестаешь думать вообще, словно сливаешься с окружающим миром. Если инструмент хорошо наточен и ты правильно его держишь – и ты не какой-нибудь городской увалень, мышцы которого почти атрофировались от неподвижности – то можно пройти все поле за один заход.
Когда я закончила, вся окутанная густым запахом скошенной травы, солнце уже коснулось краем верхушек деревьев. Обтерев тряпкой косу и набросив на плечи кофту – воздух быстро остывал, особенно в густой лесной тени – я медленно побрела в сторону деревни. Ушла недалеко – на заброшенное пшеничное поле по левую сторону реки, со стороны моего дома. Поэтому даже отсюда было прекрасно слышно все знакомые деревенские звуки. До полного захода солнца еще оставалась пара часов и, хотя на смену горячему сухому воздуху от земли быстро поднималась волна влажного, оседавшего каплями на сапогах, тумана, я все же провела в поле еще некоторое время, собирая сочные коровники и подберезовики, а на кромке леса нашла даже несколько груздей. Все это отправилось в ведро, загодя для таких целей приготовленное.
Поэтому в деревню я вошла с последними лучами солнца. Покосилась на другой берег, но свет в доме участкового по-прежнему не горел и я со спокойной душой ушла к себе.
На следующий день все повторилось по новой – накормить кур (корову, по причине моего долгого отсутствия Манька определила к себе в сарай, а вернувшись, я решила не забирать ее обратно – слишком уж непредсказуемой в последнее время была моя жизнь), пока роса не испарилась под солнечными лучами – собрать нужные травки, затем накосить травы, переворошить и собрать уже усохшее сено, а вечером не забыть разобрать свои сокровища. Иногда в этот распорядок вклинивался огород – и тогда до полночи я возилась с огурцами и помидорами, давшими поразительно богатый урожай. Иногда мне хотелось половину выбросить, но достаточно было заглянуть в кошелек, убедиться, что денег там не прибавилось, и энтузиазм ненадолго возвращался. Машка, помогавшая мне по мере сил и желания (точнее, в обмен на обещание части урожая), больше интересовалась травами, чем овощами. Впрочем, засолка огурцов ее весьма заинтересовала:
- Хочешь, научу, как в бочке солить? – убедившись, что никаких банок не хватит на это изобилие, я вновь прибегла к излюбленному рецепту. Впрочем, точно так же я солила и грибы с помидорами. Не знаю уж, изобретательность это или лень, но бабка, у которой я жила в детстве, всегда делала именно так.
Мы наведались в огород и вернулись с ворохом разных листьев.
- В бочке тридцать литров примерно, значит, берешь тридцать листьев хрена, - внимательно следя, как Маня отсчитывает нужное количество, я в это время перебирала сушеные грибы, только что занесенные с улицы, где они вялились на солнышке, - Столько же смородиновых или вишневых листьев, зонтиков укропных – тридцать штук, и чеснока столько же. Делишь все это добро пополам, одну часть на дно, вторую посередине, закидываешь огурцы (там, в ведрах у меня замоченные стоят, давай сюда), чтоб поплотнее были, и заливаешь рассолом.