Я растерянно почесала за ухом задней лапой. Ну? И что это было? Мне же не почудилось? Судя по саднившему носу – нет. Может, Гришка прав и прислужников у Хозяина леса больше, чем мы думали?
Да нет, это уж совсем бред – я же на собственной шкуре убедилась, что отец Пантелеймон, может, и не самый приятный, но искренне верующий и даже силу какую-никакую, имеет…
Так ничего и не придумав, пришлось, крадучись и принюхиваясь, возвращаться к дому. По пути я обнаружила несколько подберезовиков, усыпанные опятами стволы деревьев и, пообещала себе вернуться с корзиной (не в зубах же нести).
А утром первым делом направилась в церковь. Заутрення служилась у нас рано – в начале седьмого народ уже собирался в храме. Я обычно ее игнорировала (зарабатывая репутацию бесовской ведьмы), но ради такого заняла позицию напротив входа заранее.
Дождь, слава богу, прекратился и хоть сырость еще висела в воздухе, небо уже посветлело. Деловито потоптавшись по площади (в храм заходить не стала, мало ли, Никино колдунство уже действовать перестало?), я от нечего делать пересчитала по головам всех бабок, помахала Машке, которая радостно потрясла ящиком для пожертвований, и с некоторым недоумением констатировала: служба ведется как обычно, судя по доносившемуся голосу отца Пантелеймона. По всему видно, на его здоровье наша встреча никак не отразилась. Даже не знаю, радует меня это или нет?
- Алиса? А ты чего тут… топчешься, как курица перед курятником?
Гришка застал меня уже под конец – я как раз продрогла и собиралась уходить, когда он вывернул из переулка под торжественный лай всех окрестных собак. В руке у парня болталась авоська с продуктами, так что, видимо, церковная площадь попалась просто транзитом.
Я рассказала, чем поначалу ввергла его в глубокую задумчивость. Но через минуту на Гришкиной физиономии расцвело такое торжество, что мне тут же захотелось отмотать время обратно.
- Не боись! – важно поддернув штаны, он подхватил меня под локоть, увлекая в сторону моста. – Есть способ выявить демона! Ну, то есть одержимого. Я в книге читал.
- Это-то меня и пугает! Гриша, какой демон, какая одержимость? Ты по Стасу с Мариной хоть что-нибудь видел? Нет. И я не видела. И не чуяла. Просто люди. И отец Пантелеймон тоже – только еще и священник.
- Волк в овечьей шкуре, - припечатал Гришка с фанатизмом инквизитора. Но, заметив на моем лице признаки озверения, пошел на попятный: - Обещаю, никакого членовредительства! Он даже о проверке не узнает. А?
- Нет, - отрезала я. И добавила на всякий случай: - Я Нике скажу, пусть она думает. А ты успокойся и сиди ровно. Про лесничего узнай.
Только дождавшись от него внятного обещания, я слегка успокоилась и ушла домой – досыпать. Нервное какое-то получилось равноденствие…
Глава 4.2.
Утро началось с кота. Сквозь сон я услышала, как он тяжело спрыгнул на пол (отожрался, зараза) и тут же что-то зашуршало. Затем раздался звук, знакомый всем кошатникам – когда мохнатая моська начинает гонять по полу что-то железное. Мне было лениво вставать, я слишком пригрелась под одеялом, да к тому же светать только-только начало, поэтому некоторое время я просто смиренно слушала, пытаясь сохранить остатки теплого сонного кокона. Но, в конце концов, терпение лопнуло – пришлось вставать. Кот тут же испарился, выскользнув в сени, а на полу остался разворошенный кусок ткани из корзины, которую я недавно притащила с чердака. И рассыпанные по полу неровные жемчужные бусины.
В утренней полутьме они словно сияли изнутри – едва заметно, но достаточно, чтобы приковать мой взгляд. С минуту я вспоминала откуда это взялось. Потом… Точно. Русалки. Благодарность, так сказать. Я же собиралась Машке бусы сделать.
Но теперь… Интересно, сколько стоит жемчуг? Покроет ли это часть моего долга стае?
Подумала и тут же устыдилась. Деньги (а точнее их нехватка) одинаково паршиво влияют как на людей, так и на оборотней. Нет, нужно придумать что-то другое.
Но жемчуг собрала и, снова завернув в тряпицу, припрятала на верхней полке. Подождем.
Новый день выдался теплый, погожий – градусов пятнадцать точно было, небо ушло в глубокую синеву, воздух звенел от ночного мороза, трава хрустко трещала под ногами. Деревенские в срочном порядке выбрались на улицу и я не была тут исключением, решив заняться курятником – по хорошему, его проще было снести и построить новый, но пришлось ограничиться точечным ремонтом: я снова выгнала кур на огород, вычистила-вымела весь мусор, включая прошлогодний мох из щелей, пролила кипятком все поверхности, прокипятила поилки и развесила над потолком ветки полыни – от паразитов, на всякий случай. Зимой этого сделать точно не получится, так что лучше я разберусь со всем сейчас. Последним этапом стала печная зола, которую я долго собирала в отдельное ведро и теперь рассыпала по чистому уже полу. Заделку щелей пришлось отложить – в начале третьего пришли деревенские и я до вечера провозилась сначала с нутряной болью (дело было в поджелудочной: зверобой, полевой хвощ, полынь и девясил отлично с этим справятся), а затем с хроническим алкоголизмом. Причем пришел ко мне не сам «пациент», а его теща и видно было, что она согласна даже на радикальные меры вроде топора и плахи (а может быть, именно их и предпочла бы). Ей пришлось отказать, ибо лечить пациентов против их воли было не в моих правилах – особенно вспоминая печальный опыт с Гришкой. От денег пришлось отказаться тоже – я еще не настолько низко пала, чтобы за свои травки брать деньгами. Впрочем, на следующее же утро на крыльце обнаружилась банка соли – от нее я отказываться не стала, даже если это была очередная попытка избавиться от ведьмы. Деревенские часто приносили мне что-нибудь из еды, я успела к этому привыкнуть и теперь рефлекторно смотрела вниз, выходя из дома. Иногда это была святая вода, иногда – крупы или домашние колбаски, но чаще всего садово-огородное вроде картошки или кабачков, коих у меня и без того было в достатке. В общем, голодной смертью я точно не умру. Может быть, поэтому проблема с деньгами так долго назревала – в магазин я практически не ходила, а необходимые в хозяйстве мелочи обычно добывались либо у Гришки либо у участкового, либо у Машки.