- И что ему, в лесу не сиделось? – сухо спросила у Кира. - Мне кажется, или ты обещал на моей территории не появляться?
- Это я его попросил, - словно оправдывая все мои кошмары, за спиной хлопнула дверь и я крутанулась вместе с пискнувшей Машкой, судорожно пытаясь прикрыть спину со всех сторон и понимая, что безнадежно с этим опоздала. – Девчонка правду сказала, помощь нужна.
Виктор совсем не изменился. Среднего роста, скорее худощавый, темноволосый и кареглазый, на вскидку я бы дала ему лет пятьдесят. Он не привлекал внимания в толпе, но его сила была не в этом. Из всех оборотней, которых я знала, даже более сильные физически безоговорочно признавали его за вожака вот уже лет тридцать. И его стая когда-то была одной из самых сильных. Теперь… Теперь она стала единственной. Он никогда не был бессмысленно жесток, что вовсе не означало добродушия, скорее уж меры, которые он принимал, всегда были безжалостно расчетливы. Я уважала его и боялась одновременно. Когда-то первое перевесило. Теперь скорее второе.
И его появление могло означать только одно – все очень, очень плохо.
- Мань, иди домой, поздно уже, - деревянным голосом проговорила я, подталкивая ее к выходу.
- Но я хочу помо…
- ЖИВО.
Куртку едва не прищемило хлопнувшей дверью. Мы втроем смотрели, как она убегает в темноте, оскальзываясь на грязи.
- Хорошая сучка, - заметил Виктор с ноткой презрительной жалости. – Жалко, что порченая.
- Она тебе не щенок, - огрызнулась я, призывая ради этого сопротивления все свои жалкие остатки храбрости. Несмотря на неприметную внешность, Виктор давил силой альфы как асфальтоукладчик. Моих трепыханий он даже не заметил.
- Я про тебя, - бросил он, закрывая дверь. Нам сразу стало тесно в сенях. – Ну что, по коням?
Зажатая между ними, я даже не пыталась сопротивляться. Иногда лучше подчиниться и отделаться малой кровью, чем нарваться на большие проблемы. Поэтому я принесла из спальни сумку и рывком подняла крышку подпола:
- Кто ранен? Серьезно?
- Куда уж серьезней, - вздохнул Кир, обдав меня запахом виноватого беспокойства. – Но так сразу не объяснишь, тебе лучше самой все увидеть.
- Должна же я понимать, что нужно брать? – я спустилась вниз и, испытывая жгучее желание захлопнуть крышку и предоставить им возможность попытаться меня отсюда выцарапать, принялась скидывать в сумку флаконы с мазями: эта для заживления, эта ускоряет регенерацию, вот эта – снимает воспаление…
- ВСЕ, - короткий ответ Виктора мокрым пером прошелся по хребту. Я одним движением сбросила в сумку остатки флаконов и начала подниматься по лестнице, но меня просто выдернули из подвала, как морковку из грядки. Обор-ротни.
Ехали в полной тишине, но огромный ленд-крузер казался слишком маленьким для нас троих, несмотря на открытые настежь окна, в которые то и дело залетали ночные бабочки и комарье. Я нервно размышляла о том, как рассказать обо всем Леше. То есть, он и ко мне-то с трудом привык, а если я расскажу ему, что оборотней в деревне значительно прибавилось?
Возле печки, на пропитавшемся кровью матрасе лежал ребенок. Он был в человеческом обличье, но с явными признаками неудачного перехода, отчего у меня защемило в сердце.
- Милый… - как можно более нежно позвала я, погладив его по целому плечу – второе было выбито из сустава и исковеркано. – Тшшш… Сейчас все изменится, потерпи немного… Выпей это, вот так… Знаю, что глотать больно, но обещаю, это ненадолго. Я все исправлю, не бойся…
Так, заговаривая ему зубы, болтая все, что только приходило в голову, я приступила к работе, абсолютно забыв о том, что где-то в доме еще двое взрослых мужчин. Не самых приятных да к тому же оборотней. Это все было неважно в такие моменты. Возможно, Виктор так долго терпел меня в стае и не хотел отпускать именно потому, что я могла помочь таким, как этот ребенок. Я была такой же.
Я уже говорила, что быть оборотнем – значит, быть готовым к боли. Тех, кто растет в стае, обучают терпеть ее, принимать ее почти с младенчества. Такие, как я, отщепенцы, оказываются не готовы к первому превращению абсолютно. Но независимо от того, знаем мы о грядущих страданиях или нет, будут те, кто перекинулся. И те, кто не смог. В большинстве случаев это кончается смертью. Иногда переход словно застывает, принося невыносимые страдания. И тогда самое важное – все-таки его закончить, дать волку внутри нас заглушить голос человека.
Мальчику повезло – он отделался легкими травмами, не первыми и не последними в его жизни. Я вправила плечо, напоила его успокоительным в лошадиных дозах и сжала ладони на детских висках. Закрыла глаза, пытаясь подстроиться, почувствовать ритм его волка. За последние годы я видела много таких детей, слишком много. И никто не знает почему.