Что-то эта фраза стала звучать слишком часто.
- То, что мальчишка перекинулся без потери разума сегодня, не означает, что так будет всегда, - напомнила я. – А здесь люди. Мои люди.
- Разберемся, - безмятежно ответил Виктор и откинулся на сиденье, закрыв глаза и давая понять, что разговор окончен.
Я мстительно нажала на кнопку, опуская стекло. В машину ворвался холодный ветер, выдувая тяжелый дух феромонов трех оборотней.
Следующие несколько дней потратила на утепление курятника (которое в очередной раз делала второпях и слишком поздно) и вразумление Машки.
- Ноги моей там больше не бу-у-удет! – ревела девица над отхаркивающим сбором, обильно приправляя его своими слезами. Я только вздохнула – насмарку.
- Мань, ну мальчишка глупый еще, маленький… Отец Пантелеймон его быстро уму-разуму научит…
- Видеть его не хочу-у-у-у!
Ох. Их нелюбовь с Афоней достигла апогея, превратившись в мелкое пакостничество последнего, а доставалось за грязный пол или забытый ящик для пожертвований Машке. А теперь у отца Пантелеймона еще и облачение исчезло. Парадное. Тот разбираться не стал и наказал обоих, посадив за псалмы на целый день. Маня, как существо бесхитростное и прямолинейное, высказала свое недовольство не совсем приличными словами, за что, в итоге, была временно от работы в церкви отстранена. И теперь ревела белугой на моей кухне, заставляя кота прятаться в погребе, а куницу, то бишь домового – на чердаке. Там теперь сухо, тепло и глядишь лет пятнадцать этот домик еще постоит. Нечего его со счетов списывать, вот.
- А можно я у тебя сегодня останусь? – когда слезы кончились, а обида еще нет, в ход пошли хлюпанья носом и я от греха подальше у Машки травы забрала, вручив кружку чая, ложку и миску с малиновым вареньем.
- А бабка чего? – опешила я, не зная, как тактичнее отказаться.
Оказалось, с ней дитяте тоже разругалось.
- Ну… Оставайся, - решила я и сбежала спать к Лешке. Тот подозрительно сильно обрадовался:
- Помнишь, обещал тебе романтику?
- Да?
- Да. Собирайся. Пойдем в поход. Пока у меня вызовов нет и все спокойно, надо успеть.
Не говорить же ему, что походы для меня это не экзотика, а правда жизни? У него был такой вдохновленный вид, что я сходила к Гришке за старыми спальниками, а когда вернулась, уазик уже был готов и даже гитара на заднем сиденье бренчала.
- Надеюсь, мы не в заповедник? – уточнила, на всякий случай.
- Не, - отмахнулся Лешка. – Лучше!
Хм?
Мы выехали в сторону Колосовки, там же перебрались по мосту на «мою» сторону реки и дальше потрюхали уже по едва различимой колее вдоль леса. Поля чернели рыхлой, мерзлой землей, по которой с карканьем носилось воронье, выхватывая оставшиеся после жатвы колосья пшеницы. Ехать было удобно, по лету здесь, наверное, только на тракторе и проедешь, а ноябрьский морозец сделал деревенские проселочные дороги проходимыми. Только-только перевалило за полдень, но солнце уже ощутимо клонилось к горизонту и редкие, похожие на разлитое молоко облака зажглись оттенками оранжевого и розового. Я с трудом подавила желание пробежаться по лесу в поисках поздних опят. Успеется.
По моим подсчетам мы обогнули нашу деревню большим крюком. По крайней мере, я могла различить макушки соснового бора и запах затопленных печей – вдалеке.
Остановились на опушке небольшого лесочка.
- Конечная, - улыбнулся Леша. – Ну что, готова удивиться?
Предположим. Я сильно сомневалась, что у него получится, но спорить не стала. Мы закинули рюкзаки на плечи и пошли вдоль леса. В какой-то момент я почувствовала запах – какая-то адская смесь тухлых яиц и солоноватого железистого привкуса, пленкой оседающего на зубах. А в следующую секунду ноги зачавкали по влажной земле, от которой начало ощутимо парить.
- Где-то здесь гать была, погоди… - участковый пробежался туда-обратно и, нашарив ногами деревянный настил, утянул меня на него.
- Твои понятия о романтике… - проворчала я.
И замолкла в растерянности, потому что березовый лесок сменился сосновым редколесьем с чахлыми кривыми деревцами и из-за него, робко, как стыдливая дурнушка, выглянуло озеро. Метров тридцать в диаметре, оно отражало и белесые звезды и полыхающие небеса, по краям отчетливо уходя в лазурную синеву. В самой середине, пуская идеальные круги, всплывали пузыри воздуха, распространяя на всю округу тот самый запах тухлых яиц. Деревянная дорожка заканчивалась аккурат на краю озера квадратным пятачком.
- Раньше тут обычное озеро было, - тихо, словно опасаясь нарушить звенящую тишину этого места, сказал участковый. – Колосовские еще в прошлом году рыбу ловили. А в этом вот. Ключ из-под земли забил, вода теплая, а к тому краю и вовсе горячая.