========== Ричард ==========
Высокий мрачный зал, украшенный ткаными панно с изображениями моментов героических легенд, различных победных батальных сцен, не мог скрасить его одиночества. Резной камин с едва тлеющими угольками не мог согреть замёрзшие члены. Здесь мало мебели, да и та мелкая и словно ненастоящая. Возможно, это добавляет впечатления пустынности и заброшенности.
Он терпеть не мог этот зал. Зачем же тогда сидел здесь вот уже пять часов кряду, хотя мог покинуть это прибежище холода и мрака уже давно? Сразу же, как только в высокую тяжёлую и скрипучую дверь, с вырезанными на ней немыслимыми узорами и завитушками, выбежала девушка с каштановыми кудрями и задорным личиком — наследница всех мыслимых и немыслимых богатств и магических, и, так сказать, физических. Селина — последняя из рода магов Белого огня.
Она могла бы стать хорошей женой и матерью его детей, но окатила его презрением. Её гнев и ненависть горохом осыпали с ног до головы. Он имел право чувствовать себя побитым, униженным и практически уничтоженным, хотя бы до тех пор, пока не закатится солнце. Тогда мощные лапы вынесут огромного лохматого зверя в пределы его владений — к свободе. К луне. К нехоженым дорогам.
Возможно, история права — это единственная любовь, которая доступна ему; единственная радость, которая не оттолкнёт и не обманет; единственная верность, на которую он может рассчитывать.
Перед внутренним взором назойливо вертится один и тот же образ: маленькая кругленькая женщина со сдобным личиком, заплывшими глазками и пухлыми, похожими на фигурную плюшку, губами, утопая в глубоком кресле, визгливо вещает что-то о предназначении и необходимости.
Конец её тирады теряется в глухом утробном кашле, которым сидящий напротив неё господин пытается скрыть презрительный смех. Откуда эта картина и что она означает сейчас уже и не вспомнить. Но она тревожит и будит погрузившееся в дрёму сознание.
Если сосредоточиться на этой картине, то станет ясно, что это не вымышленный образ, а воспоминание. Ну, конечно! Вот и он сам — мальчик десяти лет в атласном костюмчике — стоит, прячась за тяжёлыми портьерами. На его одежде такое невероятное количество рюшей, бантиков, всевозможных завязок и пуговиц, что сам себе он напоминает свадебный торт. Образ карамельного сахарного человечка дополняют тщательно расчесанные завитые и напомаженные тёмно-русые волосы. Его ужасно сердило то, что с ним проделывали каждое утро, но спорить не смел.
Здесь ему быть не следовало. Он оказался здесь случайно — забежал в библиотеку, спасаясь от очередного украшения, выдуманного какой-то нянькой. Почему-то они все думали, что украшая его, таким образом, вызовут удовольствие на лице его родителей. Однако отец только хмурился, а мама тяжело вздыхала и отправляла его в детскую переодеться.
— Тебе следует серьёзно поговорить с ней, — как-то уже на пороге услышал он слова отца, — и если она снова не прислушается, то рассчитать её.
— Не могу же я выставить… — конец маминой фразы заглушила закрытая дверь.
Так он понял, что между родителями существует какой-то разлад. Отец был недоволен. И недовольство это было вызвано им.
Нянька, узнав, почему вернулся молодой лорд, всплёскивала руками и обижалась, словно это он был виноват в том, что её усилия никто не оценил.
Вот и в этот раз его отправили переодеваться, а он спрятался здесь и уснул, устав от дёрганья, беготни и вечного нытья и ворчания няньки. Услышав голоса, моментально проснулся, пока думал, как же поступить, — выходить уже было поздно.
— Ну что же делать, дорогой, — всплывают в памяти отдельные фразы, произносимые томным тягучим, как патока, голосом. — Мы предупреждали Лалию, но она всегда была своенравна. Я бы даже сказала, невозможно упряма. Она захотела, чтобы у неё родился мальчик. И что теперь делать с этим ребёнком? Гектор, — капризно позвала женщина, вываливаясь из кресла, как тесто из кастрюли, — Гектор, ты меня слышишь? Скоро это проявится и что мы будем делать?
Она сделала упор на слове «это»…
Он выныривает из глубин памяти, повинуясь требовательному зову.
Шуршание накрахмаленных юбок раздаётся в тишине зала, как грозовой шквал. Прошло то время, когда оно звучало уютно, подобно звуку мягкого летнего дождичка.
— Ты не мог потерпеть? — раздается гневный резкий голос. Он режет слух, словно нож сопротивляющуюся массу — и хотел бы воспротивиться, да шанса нет.
— Ложь моё второе имя, не так ли… мама? — в ровном бесцветном голосе всё же сквозит горечь и раздражение.
Высокая и худая женщина с ястребиным лицом, недовольно поведя плечом, отходит к окну. Пытается что-то разглядеть в наступающих сумерках. Большие пушистые ресницы, обрамляющие серые стальные глаза — единственная дань ушедшей нежности. Если бы была возможность, она и их превратила бы в стальные шипы.
— Я не меньше тебя хочу, чтобы это всё скорее закончилось, — с едва заметной усталостью говорит она. Тонкие губы кривятся в попытке сдержать, подавить вздох.
— Что это?
Обернувшись от окна, она окидывает его надменным взглядом, словно пытается прочесть какое-то тайное послание, которое он намеренно скрыл за простым вопросом, и уже заранее пытается уличить его в наглости или неуважении, или ещё в чём-то — в её голове богатый арсенал упрёков.
А ведь когда-то все было иначе — она чаще улыбалась, светло-серые глаза, ясные и выразительные, смотрели на мир с удивлением и интересом. Он унаследовал её взгляд. Его глаза были того же оттенка.
В момент, когда он внимательно смотрел на неё, ей казалось, что она видит своё собственное отражение в зеркале. Он был похож на неё — тот же горделивый профиль, узкое лицо, широкие скулы — только значительно бледнее, чем у неё. Массивный широкий лоб — это от отца, — который до недавнего времени скрывался под пышной причёской. Теперь же волосы были коротко острижены, и ничто не отвлекало взора от умного лица. Она гордилась своим высоким и красивым сыном, несмотря ни на что…
— Нужно было просто потерпеть, дождаться обряда. Потом делай, что хочешь…
— Ты хочешь сказать, что обрядом всё закончится? — в голосе его звучит сарказм. — Я думал с него-то только всё и начинается.
Длинные пальцы с силой сжимают деревянные подлокотники кресла. Мужчина резко встает и подходит к окну. Они стоят рядом. Теперь видно, что они практически одного роста, но не потому, что он низок, скорее потому, что она невероятно высока.