Вскидываюсь на него. О ком это? Не обо мне же, я то точно не его…
Засунул телефон обратно в карман, грудная клетка тяжело поднимается и опадает, но он продолжает держать мнимое спокойствие. Смотрит на дорогу, игнорирует мое внимание пристальное. Холодок бежит по внутренностям, не зря Аристарха все боятся. Это невозможно не чувствовать, как опасное, мощное, транслируется в радиусе нескольких метров точно и заставляет содрогаться. Я в самом эпицентре гнета. Не однажды заставлял замолчать одним лишь взглядом…
— Я устал, — произносит холодно. — А ты не устала?
Язык онемел, голос пропал, ни звука от меня. Он же продолжает:
— У тебя бывают просветления? Хоть иногда понимаешь, что ты делаешь своим упрямством?
Тут совсем страшно становится, отодвигаюсь, стоит заметить разворот головы в мою сторону. Воздух сгущается, пропитывается тяжелыми эмоциями, он ими плещет, но не показывает открыто. Поговорить вздумал… Ерепенюсь неожиданно. А меня стал слушать, когда я пыталась?! Обрушиваются лавиной воспоминания. Давлюсь кислородом, хроническая болезнь остро дает о себе знать. Пронзает новой порцией боли. Стиснув зубы, не могу удержать слезы, сбегают по щекам, капают на одежду. Борюсь с отсутствием голоса, а он наблюдает, чувствует, понимает.
— Ты не стал меня слушать… — перевожу дыхание, надрываю связки произнести вслух. — Не хочу разговаривать, просто, отвези домой.
— Просто, отвезу домой! — рявкает, расставляя как и я акценты между строк.
Отворачивается, спустя пару минут снова заговаривает, уже спокойнее.
— Не мог тогда слушать. Разве не понимаешь? Или не хочешь понимать?
Снова оправдывается, всемогущий Аристарх Молчанов оправдывается за поступки. Как это происходит… Как мы понимаем о чем говорим. Ведь мы понимаем?! Правда понимаем! Не мерещится? И он меня и я его. О том самом дне говорим, когда наказывал. Позднее отрицал. Горло сжимают спазмы, потираю, не знаю как облегчить дыхание, меня душит неведомое. Очередной приступ накрывает.
Хватает за пальцы, стиснув.
— Дыши! — приказывает.
Выдергиваю, вдыхая уже через рот. Не успела вовремя стабилизировать, задыхаюсь, паника захватывает разум, слабость тело. Толчок резкий, Аристарх затормозил. Произойдет неизбежное… Отстегивает мой ремень безопасности.
— Не надо… — противлюсь.
Не добивай, достаточно испытывать на прочность.
За затылок притягивает к себе ближе, плевать на трепыхания, обхватывая второй ладонью за скулы.
— Дыши, Юля, дыши, — повелевает, совершенно ровным тоном.
Только и слышно мое дыхание, вдох, выдох, прямо ему в лицо. Он настолько близко. Исполняю, дышу я, дышу и травлюсь его запахом. Дикая дрожь сотрясает, крупная, беспощадная, заметная. Взглядом скользит по лицу, от глаз к губам и обратно.
— Сколько раз я говорил стоп? — снова вопрос.
Не слишком ли много на сегодня. В каждом неприкрытая претензия.
— Сколько раз я говорил собирай вещи, уходи? Ты упертая, и себя и меня топишь. Ты, Юля, всех мучаешь. Ты.
А тебе разве больно? Тебе всемогущему оборотню, самодовольной морде бывает больно? Про себя, вслух озвучить не решаюсь. Откровенностей не будет.
— Нравится, когда больно? — бьет туда же. — Только дай знать, я тебе ежедневный драйв устрою. И морально и физически порку организую.
— А разве не уже? — сиплю надрывно.
— Больно? Так не тебе одной, — режет на живую каждым словом.
Этот тон забирается под кожу и бежит там разрядами, покалывает, подогревая дисбаланс.
Буквально отпихивает от себя, достает пачку сигарет, распечатывает. Прикуривает, пальцы еле заметно подрагивают, опускает стекло, но дым выдыхает прямо в салон.
Сказала не хочу разговаривать и все же мы именно это и делаем. У меня есть, что высказать, и не только, останавливает одно.
— Ты женат, я замужем, — ставлю точку.
Да, упрямая и я права в своей точке зрения. Нет шансов, не дано, а дальше лезть в болото я не буду, не совсем еще мозгами съехала. Итак практически без шансов вернуть имя без через черточку шлюха.
Пока есть данные, весомые аргументы, озвучивать внутреннее не имеем права. Я достаточно в грязи, опозорена, унижена, испачкана так, что не отмыться еще долго. Порочная тварь… Хотела бы свалить вину на него, да только я добровольно пошла и села к нему в машину, вот в эту самую. Сама добровольно поехала в гостиницу, пошла в номер и там от самой двери предалась с нереальным удовольствием разврату. Винить его за это глупо. Все сама.
Добив сигарету, небрежно швыряет окурок на темный асфальт. Стоим посреди дороги, в полной темноте.