Вздрагиваю, выдернул из пучины страшных мыслей. Поднял вверх наши переплетённые накрепко пальцы, освободил и снова сжал ладонь. Мурашки разлетаются по шее и дальше по плечам. Вдох резкий делаю и задерживаю поглощение воздуха пропитанного его запахом. Пристально смотрит, не сводит глаз с наших рук, долго, подозрительно внимательно. Стиснув крепче, говорит:
— Моя Юля.
Открываю рот возразить и не издаю даже звука, не то что слово. Рваный выдох пронзает тишину. Переводит на меня свои неземные глаза, холодные и пробирающие. Сново хочу выразить протест и не могу. Лишь вдыхаю, выдыхаю, через приоткрытые губы.
— Моя, — произносит, протягивая каждую букву, тон сквозит улыбкой.
Самодовольно кайфует от власти.
Когда я наконец морально готова заговорить, обнаруживаю, что голоса нет. Прикрываю веки и откидываюсь назад. Успокоиться… Да как я должна это сделать?! Как?! Если он рядом, можно забыть о спокойствии.
Держимся за руки, сидим молчим. Он наблюдает за дорогой, я за ним. Ночь, по ощущениям близится утро, пока на адреналине держусь. Позже накроет, хорошо бы не истерика. Я все еще не перевариваю случившееся. Ждет опасная информация своего часу. Страшит принятие настоящего.
Взглянув на часы, запускает двигатель и не щадя машины, резво разворачивается по ухабам, кусты скребут по металлу. От звука скукоживается сердце, память подкидывает свежее.
— Замерзла? — спрашивает, вылетая на дорогу.
На ответе встреваю, прочищаю горло и бросаю ему жалостливый взгляд. Отнял мой голос, причиняя глубокие страдания, а я его по настоящему и ненавидеть то не могу. Встречаемся глазами на мгновение, понимает причины игнора.
Порывы ветра такие сильные, что мне кажется сбросят нас в кювет. В стекла начинают врезаться первые крупные снежинки. Приближается буря, мы движемся в эпицентр, пушистые хлопья быстро укрывают разметку на асфальте. И спустя буквально пять минут снег стеной стоит непроглядной. Тревога охватывает по новой, борюсь озверело с ней. Убеждаю себя, что нет причин, только стихия говорит о обратном. Гоню пугающие мысли, отгораживаюсь, акцентируя внимание на главной проблеме. При любом раскладе я окажусь в его постели. Понимаю, желаю, сдаваться не хочу и не могу, не имею права. Сколько мы протянем держаться за ручки и почти невинно целоваться, не переходя в большее… Очень недолго. Преуменьшаю значимость этого поцелуя, было откровеннее, чем любой секс, глубоко, далеко доставал, дальше чем до души. Мне надо поесть и поспать, желательно в одиночестве, иначе совершенно съеду. Если не уже…
— Тебе психолог и невролог нужен, — изрекает задумчиво.
— Психотерапевт, — обрела речь. — Хорошая клиника тоже не помешает.
Одарил недовольством.
— Как скажешь, — смиренно озвучил.
— Сдашь меня? — хочу с ним разговаривать, слышать голос, угадывать, что там скрыто за текстом.
— Размечталась, — не раскрывает отношения к теме, тон ровный и спокойный. — В лабораторию сдам, на опыты.
— Так вот куда ты меня везеш, — понимающе киваю.
А внутри потихоньку закипаю. Дошло, что мне давно армия докторов нужна. Сами довели, а теперь, видимо, поломанная игрушка не устраивает. Починить вздумалось.
— Именно, — серьезно подтверждает.
Вскидываюсь, не обращает внимание, хмурый уставился на дорогу. Вы посмотрите, настроение ему подпортила, губы надул. И откуда я беру весь этот бред… Фантазируешь, Юля, фантазируешь, плод больного воображение. Да чего там воображение, я сама давно больная на голову.
— Куда мы?
— В лабораторию.
— Аристарх, — пытаюсь призвать закончить эти глупые игривые переговоры.
— Юль, я уже дважды сказал, в лабораторию.
— На опыты? — уточняю.
— Почти.
— Ты ненормальный? Какие опыты?
— Я сказал почти.
— Можешь нормально сказать, куда и зачем.
— Пока ты молчишь о том, что сказал Грачев, никакой информации не получишь.
— Ничего он мне не говорил. Там Тим был, он все слышал. Уточни у братца своего.
— Врешь.
Жаром обдает с ног до головы, щеки пылают. А если он знает и тупо трясет с меня, чтобы сама призналась. Вполне в духе Аристарха. Стоп! Ничего он знать не может, там знать нечего. Я сама ничего не знаю.