«Странно», - сказал Стрейб. «Кеннеди взял Рузвельта Бисти, а Рузвельт Бисти сказал, что застрелил Эндочини».
Несоответствие зафиксировалось всего за миллисекунду. - Выстрел, - сказал Лиафорн. "Не зарезан?"
«Выстрел», - сказал Стрейб. «Сказал, что он перешел к хогану Эндочини, и Эндочини ремонтировал крышу сарая, и Бисти застрелила его, и Эндочини исчез - упал, я полагаю, - а Бисти поехал домой».
«Что ты думаешь? » -
спросил Лиафорн.
«Кеннеди, похоже, не сомневался, что Бисти говорил правду. Сказал, что они ждут у дома Бисти, а он подъехал и увидел, что это копы, и сразу сказал что-то о стрельбе в Эндочини.
«Бисти говорит по-английски?»
- На навахо, - сказал Стрейб.
«С кем он был был? Кто переводил? » То, что говорил ему Стрейб, казалось безумным. Может, произошло какое-то недоразумение.
«Секундочку». Лиафорн услышал шелест бумаги. «Офицер Джим Чи», - сказал Стрейб. "Знаешь его?"
«Я знаю его», - сказал Лиафорн, желая, чтобы он знал его получше.
«В любом случае, я пришлю вам документы по этому поводу. Думал, ты хочешь узнать, получилось смешно.
"Ага. Спасибо, - сказал Лиафорн. «Почему Бисти хотел убить Эндочини?»
«Не сказал бы. Он вообще отказался об этом говорить. Кеннеди сказал, что, похоже, он думал, что, возможно, имел зуб на этого человека, и затем он был рад, когда узнал, что парень мертв. Не сказал бы ни слова о том, что он имел против него.
"Чи допрашивал его?"
"Конечно. Полагаю, что так. Кеннеди не говорит на навахо ».
"Еще кое-что. Был ли это Чи с самого начала? Я имею в виду, работая с Кеннеди, когда началось расследование?
«Секундочку», - сказал Стрейб. Бумаги зашуршали. "Вот. Ага. Чи.
«Что ж, спасибо, - сказал Лиафорн. «Я поищу отчет».
Он щелкнул пальцем по подставке приемника, получил архивную комнату и заказал папку Чи.
Пока он ждал, он выдвинул ящик стола, вытащил коричневую булавку с белым центром и осторожно воткнул ее обратно в отверстие, где была булавка Эндочини. Он посмотрел на карту минуту. Затем он снова полез в ящик, вытащил еще одну булавку коричнево-белого цвета и воткнул ее в букву «Шипрок». Теперь четыре булавки. Один к северу от Window Rock, один на окраине штата Юта, один в каньоне Чилчинбито, один в Нью-Мексико. И вот связь. Слабая, проблемная, но что-то. Джим Чи расследовал убийство Эндочини до того, как кто-то попытался убить Чи. Узнал ли Чи что-то такое, что сделало его угрозой для убийцы Эндочини?
Лиафорн улыбался, но, как он подумал, улыбка стала тоньше и исчезла. Он не видел, чтобы это помогло. «Старею», - подумал Лиафорн. Он добрался до гребня, и теперь склон шел вниз. Эта мысль не угнетала его, но дала ему странное ощущение давления, времени, проходящего мимо него, того, что нужно было сделать до того, как время истечет. Лиафорн задумался и рассмеялся. Мышление, не относящееся к навахо. Он слишком долго был среди белых людей.
Он снял трубку и позвонил капитану Ларго в Шипрок. Он сказал Ларго, что хочет поговорить с Джимом Чи.
"Что он сделал сейчас?" - сказал Ларго. «И он почувствовал облегчение, - подумал Лиафорн, когда Лиафорн объяснил.
Короткий маршрут от Окна Рока до Шипрока через Кристалл и Шип Спрингс - это 120-мильная поездка по горному склону Чуска. Липхорн, который редко нарушал скоростной режим, ехал слишком быстро. В основном это было дело нервов.
И, сидя здесь, на стоянке в Шипроке, он все еще был в напряжении. Кучевые облака, поднимающиеся по небу над Чускасом, были достаточно высокими, чтобы образовать вершины в виде наковальни, обещавшие дождь. Но здесь августовское солнце отражалось от асфальта за небольшой тенью оливы Лиафорна. Он сказал Ларго, что будет здесь к часу, почти через сорок пять минут. Ларго сказал, что к часу у него под рукой будет Чи. Теперь Ларго будет обедать. Лиафорн задумал и для себя обед. Быстрый гамбургер в Burgerchef на шоссе. Но он не был голоден. Он поймал себя на мысли об Эмме, о встрече с неврологом в больнице Индийской службы здравоохранения в Гэллапе.
(«Джо, - сказала Эмма. - Пожалуйста. Ты знаешь, что я чувствую по этому поводу. Что они могут сделать? Это головные боли. У меня нет хозро. Я спою, и выздоровею». Что может сделать белагана? Разрезать мою голову? »Она засмеялась тогда, как всегда смеялась, когда он хотел поговорить о ее здоровье.« Они разрезали мне голову и выпустили весь ветер », - сказала она, улыбаясь ему. настаивала, и она отказалась. «Что, по-вашему, со мной не так?» - спросила она, и он увидел, что она на этот раз наполовину серьезна. Он пытался сказать «болезнь Альцгеймера», но слова не помогли. Он просто сказал: «Я не знаю, но я волнуюсь», а она сказала: «Ну, я не собираюсь, чтобы какой-нибудь доктор копался у меня в голове». в любом случае о встрече с доктором. Он вдохнул, выдохнул. Может быть, Эмма была права. Она могла пойти к слушателю, или к дрожащему в руке, или к хрустальному наблюдателю, как Йеллохорс, и назначить церемонию исцеления. Затем вызвать певца, чтобы он выступил как лекарство и спел.