— Да.
— Я его знаю.
Он не сказал ей, что его в бессознательном, состоянии принесли сюда после пыток в главном здании. Он не стал рассказывать ей, как его били пластиковыми трубками с песком, чтобы он испытывал боль и покрывался синяками, но без переломов костей. Как они делали ему надрезы небольшим острым ножиком, а затем посыпали раны солью и перетаскивали его по комнате таким образом, чтобы он острее почувствовал резь от кристаллов соли на открытых ранах. После этого они поливали его из шланга и мочились на него. В следующий раз, когда он пришел в себя, они обжигали ему руки окурками сигарет, но, к счастью, он отключился через десять минут и не приходил в себя почти в течение двух часов. Потом они снова избивали его трубками, но когда поняли, что этот маленький англичанин не выдаст своей тайны, не будет вообще говорить, они со всей яростью набросились на него, нанося ему пинки и удары, пока не испугались, что убили его. Наконец Каас приказал его мучителям остановиться, и они перетащили Эдема в деревянное здание с острой крышей и бросили его к Билли. Они понадеялись, что это могло бы размягчить англичанина или же предоставить Каасу возможность сломить женщину. По приказу Фрика ее не пытали. Но теперь это могло измениться, поскольку он узнал, что англичанина не удалось сломить.
— Им нужно знать, почему мы оказались здесь, — сказал Эдем. — Они, кажется, так же запутались, как и мы. У них, по-видимому, нет никакого представления о том, кто стоит за этими убийствами.
— И вы верите им?
— Приходится. Зачем бы им понадобилось все это делать, если бы у них были ответы? Им нужно оставить нас в живых. По крайней мере, пока они что-то для себя не выяснят.
— Я не смогла бы противостоять им, как вы, Эдем. — Она не могла скрыть страха, который подымался в ней.
— До этого может и не дойти.
— Но если они не могут ничего добиться от вас, тогда они…
— Постарайтесь об этом не думать, Билли. Мы должны думать только о том, как выбраться отсюда.
— Эдем! Как вы можете думать, что мы…
— Я не собираюсь быть игрушкой в их маленьких играх.
Она засмеялась.
— Что я сказал смешного? — спросил он с надеждой, что этот смех внезапно не перейдет в истерику.
Она продолжала смеяться, а он наблюдал за ней с глубокой озабоченностью. Наконец она взяла себя в руки.
— Вы изумительны.
— Почему? — спросил Эдем.
— Потому что вот вы сидите здесь, весь избитый, в подлинной беде, неспособный даже подняться, не говоря уж о том, чтобы ходить, и вы еще можете говорить о том, как вам выбраться отсюда. Вы действительно очень крутой парень, любовь моя.
— Мы выберемся отсюда. — В его голосе звучала уверенность, которая ее удивила. Черт побери, если он верил в это, то почему же не должна верить она?
Он придвинулся к ней и погрузил свое лицо ей в руки. Затем он нежно ее поцеловал; она почувствовала теплоту еще сохранявшихся его жизненных сил.
— Они обожгли ваши волосы, — сказал он.
— Я думала, что вам понравятся короткие.
— И вы уверены, что они ничего больше не сделали?
— Нет. Они никогда не дотрагивались до меня.
— Но тогда почему у вас разбита губа?
— Потому что я кричала на них. Один из них дал мне в зубы, чтобы заставить замолчать.
— В большой рот.
— Это всегда было моей проблемой.
Некоторое время он прижимался к ней, и они ничего не говорили. Так мало было времени, и так много нужно было сил, чтобы выстоять.
— А Маркус был с вами? — вдруг спросила она.
— Оба вы были. — Эдем опять промолчал о той мучительной боли, которую они ему причиняли. Не рассказал и того, как тревожился за нее и просил Маркуса помочь им обоим.
Полчаса спустя открылась дверь, и вошел Каас. Он злобно рассмеялся, увидев, что они прижимались друг к другу. У него было плохое настроение из-за выволочки, которая ему досталась от Крагана и Фрика за то, что он не смог сломить англичанина. Он попросил разрешения поработать с женщиной, но Фрик ответил отказом. Если такое когда-либо выплывет наружу, ему придется сильно тревожиться за свой политический имидж. Каас ничего не сказал, но подумал о том, что скажут о его политическом имидже, если когда-нибудь раскроются масштабы террористических актов, которые по его указанию были проведены за последние месяцы. Беда этих деятелей в том, что они стали очень уж заботиться о чистоте своего портрета после небольшой экскурсии Саддама Хусейна в Кувейт и тех жестокостей, которые совершили там его войска. В этом и состояла разница между Краганом и Фриком. Краган просто сделал бы необходимое. Он бы уже выяснил, что задумала эта парочка.