— Молодец, — мягко прервал его Иван Палыч. — Слушай, дело есть. Проводи этих господ, — он кивнул на окно приёмной, где маячили тени Лядова и Бурова, — в школу, к Анне Львовне. Они счетоводы, проверять приехали, но тут тиф, опасно, сам понимаешь. Сможешь?
Андрюшка, выпятив грудь, кивнул, его глаза загорелись, как от важного поручения:
— Сможу, Иван Палыч! До школы мигом доведу, я там сто раз был, когда учился! А они строгие? Небось, как урядник, ворчать будут? Я их болтовнёй заговорю, не боись!
— Вот и ладно, — Иван Палыч, улыбнувшись, потрепал его по макушке. — Я скажу им, что мой помощник проводит их.
От слов «мой помощник» парнишка раскраснелся еще больше, важно поднял голову. Потом, сунув кораблик за пазуху, рванул в приёмную.
— Иван Палыч, не отвлекайтесь по пустякам, вам важным делом заниматься нужно — людей лечить нужно! Я сам их позову. Эй, господа, за мной! Школа недалече, я вас проведу, а то тут хворь, Иван Палыч сказал, опасно!
— Веди, малец, да поживей, не охота тут дышать заразой, — прокряхтел Буров.
Паренек охотно повел гостей прочь из больницы. Доктор проводил их взглядом, вернулся к больным. День предстоял суматошный.
Изолятор — тесная горница с земляным полом, — уже гудел от суеты: Аглая раскладывала чистые дерюги на койки, а две девки, помощницы, мели полы, чадя карболкой. Трое новых больных, привезённых на телеге, лежали на лавках, тихо постанывая.
Семейство Ковалевых — отец, мать и сын. Повезло еще, что трех дочерей глава семейства неделю назад свез к тетке погостить — те и не заразились. Остальных же удача прошла стороной.
Иван Павлович подошел к мужчине.
— Федор, — подсказала имя Аглая.
Тот дышал тяжело. Доктор коснулся его лба, отметил температуру — под сорок. Как печка!
— Фёдор, — позвал Иван Павлович. Тот слабо откликнулся, — когда занемог? Что ел, пил?
Мужчина кашлянул, его глаза, мутные, с трудом сфокусировались на лице врача:
— Позавчера, господин доктор… Живот скрутило, жар к вечеру. Думал ерунда, с кем не бывает? А ночью хуже. Днём вообще… думал помирать. Мы к Матрене ходили, травнице. Чтобы полечила. Она воду дала, заговорённую, мол, от хвори бережёт. Вся деревня брала…
Жена Федора, услышав его, кивнула:
— Точно, Матрена… Сказала, святая вода, от напасти. Пили все, я, Фёдор, Гришка… Не помогло. Грешные мы, значит, не помогает заговор.
— А где она эту воду взяла? — насторожено спросил доктор.
— Источник… у Рябиновки, Матрена там брала… Святой источник, лечебный…
— Лечебный… — сквозь зубы процедил Иван Палыч. Сомнений насчет источника заразы уже не оставалось.
Матрена-травница набрала воду из заражённого источника, разнесла тиф по Зарному. И теперь неизвестно во что это все выльется. Нужно навестить эту лекаршу, объяснить основные принципы санитарии, растолковать, что своими «добрыми» намерениями она фактически травит людей. И сделать это как можно скорее, пока Зарное не сгорело в лихорадке.
Доктор вымыл руки со спиртом, вернулся в кладовую. Глянул на сейф и вновь подумал о том, что ему совсем недавно сказали ревизоры. Морфин, печать, ключ от хранилища… Вот так дела!
Иван Палыч открыл сейф, проверил склянки — всё на месте, как он оставил днем. Печать, круглая, с гербом больницы, лежала там же, в шкафу, запертом, как всегда. Ключ от шкафа был только у него и у Аглаи. Тогда как появился этот поддельный бланк? Кто-то каким-то образом подделал ключ, чтобы достать печать? Может, выкрал, пока доктор спал, сделал слепок, потом вернул… как в шпионских фильмах.
Доктор нахмурился. А может, все проще?
Аглая? Его верная санитарка, с веснушками и карими глазами, что кипятила воду, раздавала маски, ухаживала за Ефросиньей? Она знала где лежит ключ, она открывала шкаф, когда он просил достать бинты или йод. Но зачем ей морфин? Отдавала его Субботину? Нет, в это сложно поверить. Чушь какая-то!
Иван Палыч усмехнулся и даже потряс головой, отгоняя кощунственные мысли.
Но факты…
Всё сводилось к ней — к Аглае, у которой был доступ, у которой была возможность. Иван Павлович скривился — осознание этого причиняло ему почти боль.
— Нет, этого не может быть! — прошептал он. — Просто не может быть…
Глава 4
— Здравствуй, Мефодьич, — здороваясь со школьным сторожем, Иван Палыч вежливо приподнял шляпу.
Вообще, шапку давно пора бы носить, но, сейчас, «на выход», лучше уж шляпа. И новое пальто, недавно купленное в магазине готового платья за пятнадцать рублей. Чтоб чиновные «крючкотворы-проверяльшики» видели — доктор никакой вины за собой не чувствует и уважение к себе не потерял.