Доктор покрутил звонок.
— Иду… иду уже…
Щелкнул замок. Дверь нерешительно приоткрылась.
— Доктор Петров, Иван Павлович, — сняв шапку, церемонно представился гость.
— Доктор? — цепкие светлые глаза внимательно изучали визитера. — А я не больной!
— Ах, забыл… вот!
Иван Палыч протянул записку.
— Ах, вас Алексей Николаевич послал? Так бы сразу и сказали.
Гравер откинул цепочку, распахнув, наконец, дверь. Живенький такой старичок с венчиком седых волос и остроконечной бородкой. Небольшого росточка, юркий и подвижный, как ртуть.
— Вот, сюда проходите, в кабинет… Пальто и шапку — на вешалку, обувь можете не снимать. Присаживайтесь, прошу!
Послушно опустившись в кресло, гость вытащил документ.
Усевшись за широкий стол, Везенцев тут же включил электрическую настольную лампу под зеленым абажуром и, взяв увеличительное стекло, принялся внимательно изучать бумагу.
Потом поднял глаза и, протянув визитеру чистый листок, пододвинул бронзовый письменный прибор с пером, чернильницей и пресс-папье с ручкой в виде позолоченного амурчика:
— Напишите-ка что-нибудь, молодой человек. Все равно, что… И распишитесь.
— «Я свободен, словно птица в небесах», — взяв листок, вслух прочитал гравер. — Это чьи же стихи? Верно, кого-то из новых? Маяковский, Блок? А, впрочем, неважно… Ну, что вам сказать?
Старичок принялся рассматривать слова через лупу.
— Интригующе, весьма интригующе, — пробормотал он, обращаясь скорее к росчеркам, чем к Петрову. — Подпись ваша, вне всяких сомнений, подделана! Заключение я напишу… почерк тоже не ваш… Вот посмотрите, для сравнения, ваш текст: наклон стабильный в пятнадцать градусов вправо, с равномерным нажимом пера, с плавным переходом от утолщённой линии к тонкой. Буква «а» округлой конфигурации, «о» — эллиптическая, — он поднял взгляд, улыбнулся. — Такое ощущение, будто вы перо впервые держите! Как будто до этого писали чем-то другим. Старательность ощущается школьная. Вроде доктор, должны писать много. Ну да ладно. А вот здесь, смотрите, в принесенном документе, наклон больше, и «о» более округлая. Явная имитация.
— Так значит…
— Фальсификация, мой друг. Средней руки фальсификация. Признаюсь, видел я и лучшие образцы. Здесь же, — старичок с сожалением пожал плечами. — На «троечку».
— А что насчет печати?
— Печать тоже подделана. А вот она, смею заметить — весьма искусно! Не опытный взгляд не отличит.
Встав, доктор задернул от выглянувшего вдруг солнца шторы:
— Да, да — искусно! Но по характеру нажима можно сказать, что это не бронза, не плотный каучук… Скорей, дерево. Бук, клен ясень…
— Дерево?
— Ну да. Это самый удобный материал — вырезать можно легко. Здесь же… — старичок кивнул на печать, — видно, что вырезали тонко и точно, очень искусная рука… Но в то же время… — эксперт замялся, принявшись кусать в сомнениях нижнюю губу, — мелкая работа, пальцы должны быть тонкими. Словно бы рука подростка делала…
Кораблик! Кораблик с тонкими мачтами, вырезанными с ювелирной аккуратностью… выточенные из коры паруса, прорезанные узорами, гладкий, как лакированный, корпус… — вдруг припомнил Иван Палыч.
Его как ушатом ледяной воды обдало. Вот так новость! Андрюшка? Неужели — он? Но, зачем? Или кто-то заставил, подкупил… Хм… Нетрудно догадаться — кто!
— Если достанете образец почерка подозреваемого, привозите. Я могу сличить, — прощаясь, напомнил старик.
— Весьма обяжете, любезнейший Аристарх Петрович! Весьма!
И что теперь с Андрюшкой? — уже в поезде размышлял молодой человек. Ну, для начала нужно дождаться результатов экспертизы почерка. И хорошо бы отыскать поддельную печать. Как? Вот вопрос. Верно, придется надавить на парнишку, подключить станового.
Кстати, у Нобеля топливного жиклера не нашлось, пришлось заказывать. Правда, приказчик обнадежил: мол, из Москвы всегда привозят быстро. Эшелоны проходят часто, по пять-шесть составов каждый день.
— У нас с проводниками обычно пересылают-с…
С проводниками… Ну, хоть так.
Едва доктор вошел в больничку, как Аглая тут же бросилась к нему едва ль не с объятиями:
— Ну, Иван Палыч, как? Удачно все?
— Да почти…
— Слава Богу!
— Аглая… — снимая пальто, обернулся доктор. — Андрюшка не приходил еще?
— Уже! — девушка рассмеялась. — На задах снег чистит.
— А позови-ка! Сама потом по палатам пройдись, глянь.
— Ага, Иван Палыч. Я сейчас. Быстро.
Девушка тут же исчезла в дверях.
— Армячок-то накинь! — запоздало выкрикнул доктор. — Эх, егоза… шустра больно!