— Ах, какой там прекрасный бювет! Вот бы сейчас Юрочке…
Потом попросили Штольца рассказать о войне. Тот не отказывался, но — молодец! — больше рассказывал про всякие забавнее штуки, про аэропланы и прочую технику… К примеру — про английские бронированные «лоханки». Сам-то он их, правда, не видел, но, как здорово рассказывал!
— Их так для секретности — «лохани»… по-английски, стало быть — «танки»… С тех пор таки осталось — танк! Этакая огромная бронированная дурища… Ой! Прошу извинить!
— Ничего, ничего, господин ротмистр! Рассказывайте!
— Англичане применили их еще в начале осени, на Сомме… Немцы-то поначалу со страху бросились бежать… Но, ныне привыкли…
— А у нас, господин ротмистр, таких танком нет?
— Танков нет. Есть бронемашины… Да Боже ж ты мой! — Штольц хлопнул себя по коленкам. — Говорят, их у вас, в городке, делают… Права, не знаю, может и врут.
— Нет, не врут! — истово заверил Юра. — У нас и делают. На Металлическом заводе, в ремонтных мастерских. Я как-то видел — проезжали!
— Вот-вот, — ротмистр, как бы между прочим, приобнял Ксению за талию. — В ремонтных мастерских! Верно, на шасси «Руссо-Балта»?
— Да-а, именно так!
— Мадемуазель Ксения! А есть ли в вашем городе хороший ресторан? — Штольц оказался еще тем ловеласом. — Я так люблю хорошую кухню… И новые места! Представляете, покататься по всему городу на «лихаче»… А потом — ресторан. Я давно бы… Да, увы, не с кем! Не составите ли компанию, мадемуазель?
— Даже не знаю, барон!
Барон, хм… Ну да, остзейские бароны — какие еще там титулы-то?
Улучив момент, доктор все же прослушал Юру… и, в принципе, остался удовлетворен. Хотя, конечно, могло быть и лучше… Где-нибудь на Югах…
Гости откланялись незадолго до полуночи. Экипаж с кучером дожидался в саду. Поехали. Заскрипел под полозьями снег.
— Ах, как же все же прекрасная усадьба! — ротмистр обернулся назад. — Портики, колонны — классика! И эти каменные львы… бельведер… английский сад! Да-да, господин доктор, настоящий английский. Уж, поверьте, я разбираюсь… Правда, ныне несколько запушен, но…
— Что там такое? — Иван Палыч приподнялся на сиденье и встревожено посмотрел вперед. — Кажется, зарево? А, ротмистр?
— Точно, зарево! — отрывисто кивнул тот. — И набат — слышите? Горит что-то… Пожар! Пожар в Зарном!
Охнув, доктор тут же покричал кучеру:
— Эй, эй, любезный! Гони, брат! Гони!
Глава 11
Экипаж домчал до Зарного за считанные минуты, но Ивану Павловичу показалось, что прошла целая вечность. Как же долго!
Въехали в село. И в самом деле пожар. Только что горит? Лишь бы не больница…
Прищуренные глаза Штольца ловили алый отблеск впереди. Зарево, будто кровь, растекалось по небу, и набат, глухой, как сердцебиение, бил в уши. Огонь… слишком свежими были еще воспоминания Ивана Павловича о том, как полыхала больница, которую подпалили Заварский и его подельники.
— Пожар… — выдохнул ротмистр. — Не больница, Иван Павлович! Не она! В стороне что-то полыхает.
— Что?
— Вроде… Церковь, Иван Палыч! Видишь? Церковь горит! Господи!
Деревянная старая церковь с куполом полыхала, как факел. Дым, чёрный, густой, валил из окон, а пламя, жадное, лизало стены, пожирая бревна.
Экипаж затормозил у площади.
Толпа, — десятки крестьян, баб, мужиков, ребятишек, — стояла в отдалении, их лица, освещённые огнём, были полны ужаса. Кто-то кричал, кто-то молился, бабы голосили, крестясь. Ведра, лопаты, багры валялись в снегу — тушить уже не пытались.
— Что стоите? — рявкнул Иван Палыч, спрыгивая с экипажа. — Воду тащите! Из колодца, живо!
Штольц, скинув шинель, бросился к ближайшему мужику, что держал багор.
— Давай, брат, шевелись! — ротмистр вырвал багор. — Ведра где? Снег кидайте, хоть что-то! Рано сдались! Туши!
Мужики, очнувшись, засуетились. Кто-то побежал к колодцу, кто-то принялся кидать снег лопатами, но пламя, будто смеясь, взметнулось выше, крыша церкви треснула, искры, как рой, взлетели в небо. Иван Палыч, задрав голову, заметил, как купол накренился, готовый рухнуть. Сердце сжалось.
— Где отец Николай? — крикнул он, хватая за плечо ближайшую бабу, что выла, прижимая платок к лицу.
— Внутри! — простонала она, указывая на церковь. — Иконы спасает! Ох, батюшка, пропадёт! Сгорит!
— Внутри⁈ — Штольц, подбежав, переглянулся с доктором. Его лицо, обычно спокойное, напряглось. — Иван Палыч, туда не сунешься. Вход горит, видишь? Даже не думай!
Двери церкви, дубовые, пылали, огонь лизал косяки, дым валил клубами. И в самом не пройти.