— Никакой немец не придет, — отмахнулся Иван Палыч. — А тиф… победим.
Он вымыл руки, надел халат.
— Как раз этим сейчас и займусь.
— Опять вы в лабораторию? — словно бы с упреком произнесла Аглая. — Лучше бы поспали! Под глазами вон мешки какие!
Иван Палыч усмехнулся, но улыбка вышла горькой.
— Спать? На том свете… — и вдруг поняв, что сказал, рассмеялся. — В общем, не усну, Аглая. Пойду бактерии проверю, зверят своих. Если глюкоза сработала, вакцина будет. Без неё тиф нас всех доконает.
Он кивнул на дверь лаборатории, где под замком ждали пробирки.
Аглая вздохнула, теребя край фартука.
— Только не засиживайтесь, Иван Палыч. И… осторожней. После пожара неспокойно как-то на душе.
Доктор прошёл в лабораторию. М-да, даже как-то стыдно лабораторией называть это место. Так, бытовка.
Зажёг лампу, сел за стол, разложил перед собой чашки Петри. Запах агара и спирта смешался с привкусом сажи, всё ещё липнувшей к одежде.
— Ну-с, посмотрим, — без особого энтузиазма произнес Иван Палыч, доставая первую склянку. — Зря или не зря мы от волков убегали… Понравилась ли глюкоза?
Пока пальцы вскрывали чашки, мысли кружились вокруг пожара. Отец Николай говорил про керосин — не свечи, не солома, а керосин, запах которого он учуял у ризницы. Странно. Не ошибся ли? Вряд ли пьяные мужики искали бы керосин, чтобы поджечь — не до того было. Больше вериться в то, что ненароком бросили окурок.
А может…
Керосин уже был там? Скажем, Сильвестр знал про фотоаппарат. Или догадывался — ведь далеко не дурак. Вот и припрятал канистру, чтобы уничтожить улики. А тут вон как удобно все вышло и подвернулось. Да, аппарат жаль, такая возможность ушла.
— И новый теперь не достать, — вздохнул доктор. — Все как специально делается, словно…
Он не договорил. Глаз замер у окуляра микроскопа. Там, на стекле, в слабом свете, что-то было…
Оно самое?
Доктор даже дышать перестал. Покрутил винт фокусировки. Присмотрелся внимательней.
Колонии бактерий, мелкие, почти точки. Живые! Тифозные бациллы прижились на агаре с глюкозой.
— Чёрт возьми… — выдохнул доктор, сердце заколотилось. — Получилось!
Он проверил ещё чашку, третью — рост везде, ровный, сильный. Как по учебнику! Вакцина… Карантин, смерти, тиф — всё можно остановить.
Забыв про пожар, про Сильвестра, про все на свете, Иван Палыч кинулся к пробиркам — упускать шанс было нельзя. Сейчас — или никогда.
Ночь растворилась в работе: доктор смешивал растворы, нагревал, фильтровал, считал дозы. Спиртовка шипела, лампа мигала, а Иван Палыч, не чувствуя усталости, шептал:
— Только бы хватило… только бы успеть.
К утру, когда за окном посерело небо и начало светать, на столе уже стояла первая партия вакцины — мутная жидкость в склянках.
Иван Палыч смотрел на результат своего труда и не мог поверить. Было страшновато.
«Проверить бы на мало группе, прежде чем начинать вакцинировать всех».
Постучали в дверь.
— Иван Палыч! — раздался снаружи тревожный голос Аглаи. За ней — бас Гробовского:
— Палыч, открывай! Живой там?
Стук стал громче, потом — глухой удар, будто дверь готовы были выломать.
— Лаврентьев, давай плечом! Не видишь — плохо доктору! Надышался дымом, а теперь поди лежит там…
— Ой, господи! — завыла Аглая.
Иван Палыч, очнувшись от победной эйфории, бросился к двери, щёлкнул замком. Дверь распахнулась, и Гробовский, с револьвером, чуть не влетел внутрь, за ним — Лаврентьев с багровым лицом, и Аглая, бледная, сжимающая поднос.
— Палыч, чёрт тебя дери! — выдохнул Гробовский, убирая оружие. — Мы уж думали, все, погиб наш герой! Стучим, молчишь! Ты чего, задремал?
— Да по лицу видно — всю ночь не спал! — с упреком проворчала Аглая. — Алексей Николаевич, ну хоть вы на него повлияйте!
Гробовский растерялся, обернулся — Аглая впервые обратилась к нему с просьбой и он не знал что ответить.
— Так я это… обязательно! Повлияю! — и повернувшись к доктору. Строго сказал: — Иван Палыч, ну что такое? Как дите малое в самом деле!
— Аглая сказала, ты с ночи тут. После пожара — и в лабораторию? Доктор, ты не железный! — пыхтя, буркнул Лавреньтев. И заглянул за плечо доктора. — Ты чего, склянками опять звенел?
— Вакцина! — произнес доктор. Его голос дрожал от радости. — Вакцина готова, господа! Бактерии прижились, глюкоза сработала. Тиф мы остановим!
Аглая ахнула, перекрестившись. Гробовский, хлопнув себя по лбу, расхохотался: