Оказалось, что Ксения зашла не только на чай… просто невежливо было бы переходить сразу к делу.
— Иван Палыч! Слышала, вас можно поздравить — едете в Санкт-Петербург?
— В Петроград, душа моя! — с томной улыбкой поправил Штольц.
Хмыкнув, красавица отмахнулась:
— Ах, оставьте, Федор Иванович! К новому названию все равно никто так и не привык. Так вот, Иван Палыч, дорогой! В Петербурге живет моя подруга детства, ныне — фрейлина двора Её императорского величества! Да-да! Что вы так смотрите? Она очень хорошая, поверьте. Я бы хотела передать ей с вами подарок… раз уж вышла такая оказия… Небольшую баночку земляничного варенья. Знаете, наша экономка так варит — просто кудесница! Это будет подруге — память о безоблачном детстве… Зовут ее Антонина Свидерская, и она… А, впрочем, неважно. Я вам напишу адрес и телеграфирую ей о вас. Хорошо? Договорились?
— Не смею вам отказать, милая мадемуазель! — встав, Иван Палыч галантно поцеловал даме ручку.
Не оставил без просьбы и Штольц. Задержался на пороге, уже прощаясь, улыбнулся смущенно:
— Ну, доктор, как? Подумали? Над моим предложением? Продлите радость старого вояки?
— Три дня! — махнул рукой Иван Палыч. — И ни днём больше! Так сказать, исключительно для вашего восстановления.
С Гробовским и Лаврентьевым простились еще в Зарном. Конечно, посидели, выпили… Поручик обещал не оставить больничку без пригляду. Ну-ну… Вот уж в этом можно было бы не сомневаться!
Анна Львовна проводила доктора на вокзал, к поезду. «Дукс», конечно же, оставили, заказали из города извозчика.
Молодые люди стояли на перроне под часами и смотрели друг другу в глаза:
— Ах, Иван! Я так за тебя рада.
— А я рад, что вакцина получилась, пошла! Пойми, я так счастлив…. И, не только от этого…
— Иван Палыч! — на платформе вдруг послышался крик.
С вокзала выбежала Ксения. В темной зимней юбке, с норковым манто на плечах, в аккуратной — с алмазным вензелем — меховой шапочке…
— Ей-то что тут надо? — ревниво бросила учительница. — Ишь, несется… Вся из себя… Штольца только где-то потеряла.
— Ах, Иван Палыч, чуть ведь не опоздала! Здравствуйте, Анна Львовна.
— Здравствуйте.
Дамы поздоровались холодно. Так они и не стали подругами.
— А где Федор Иваныч? — наверное, не совсем к месту поинтересовался доктор.
Ксения натянуто улыбнулась:
— Так, как всегда — опоздал! Меня еще простудил. Представляете, вчера фотографировались на колокольне!
— Наверное, красиво…
— Да ничего красивого! Внизу какой-то завод… электростанция… рельсы…
Между тем, уже показался локомотив, окутанный клубами дыма. Медленно подплыл вагон…
— Господа пассажиры, прошу! Поезд отправляется через пять минут.
— Вот! — Ксения вытащила из сумочки баночку, завернутую в вощеную бумагу. — Я про вас телеграфировала… Она ждет.
— Передам, не беспокойтесь… Ну! Пора… Анна… Львовна, до свидания!
— До свидания…
— Иван Палыч! Доброго пути…
Плавно тронулся вагон. Поплыли в окнах вокзал и платформы. Две женщины остались на перроне среди всех прочих…
Шел мягкий снег. Выбравшись за город, паровоз утробно загудел и резко прибавил скорость.
В столицу!
Петербург встретил доктора промозглым ветром и сыростью. У Николаевского вокзала, на площади толпились извозчики. Здесь же вовсю торговали подсолнечными семечками и жареными пирожками.
Вообще-то, доктора должны были встречать… Вот, как раз у стоянки, слева… Порыв ветра плеснул в лицо снегом. Вдруг послышался крик:
— Господин Петров? Иван Павлович?
Кричал тщедушный молодой человек в старой студенческой тужурке, но с модным шерстяным шарфом.
— Ну я — Петров, Иван Палыч…
— Доктор? Из Жаркого?
— Из Зарного.
— Ах, ну да, ну да… Позвольте представиться — Лебедев, Леонид. Интерн…
Симпатичный, веселый брюнет… с бородкой!
— Вы без поклажи, Иван Павлович?
— Все в саквояже.
— Тогда прошу за мной. У нас тут авто!
Ого! — про себя хмыкнул доктор. Авто тут у них! Поди, лимузин…
Авто оказалось грузовиком с открытой кабиной, куда едва поместились гость и сопровождающий. Саквояж пришлось закинуть в кузов.
Усатый водитель в кожаной дохе, выйдя из кабины, покрутил ручку.
«Кривой стартер», ага… Вот вам и лимузин.
— Это наша машина, больничная, — едва только отъехали, не преминул похвастать интерн. Вообще, он трещал без умолку.