Прихватив фонари, мужчины вышли во двор. Все, исключая кузнеца Никодима — тот остался с сыном.
Впереди шел урядник. Присматривался, принюхивался. Смешная конечно картина! Но было не до смеху.
И вот, наконец, урядник громко фыркнул носом, обернулся. Спросил с торжеством в глазах:
— Ну? Чуете?
Гробовский потянул носом и невольно закашлялся:
— Фу! Мерзостью какой-то пахнет!
— Верно! — засмеялся урядник. — Только не мерзостью, а приманкой для волков! Что так смотрите? Да-да, приманкой! Вон, видите — мешочек?
Доктор посветил фонарем… и заколдобился! Едва не вырвало от одного вида истёрзанного волчьими зубами окровавленного мешка и валявшихся рядом гнилых кровавых ошмётков!
Прохор же чувствовал себя вполне в своей тарелке. Присел на корточки, размял мерзость меж пальцами… даже едва ль не попробовал на вкус!
— Ну? — распалился Лавреньтев. — Что там?
— Кровавое месиво… глауберова соль… — пояснил урядник. — Ну, вы, доктор понимаете…
— Сернокислый натрий, — Иван Палыч кивнул. — Для предохранения крови от быстрого свёртывания.
— Всё так! — довольно хохотнул урядник. — Думаю, надобно лыжный след поискать… и куски мяса рядом… Но, это завтра уже…
— Приманка… — Гробовский покусал губу. — А что, сложно её сделать?
— Да не так уж и сложно, — повёл плечом урядник. — Просто опыт нужен. Да и некоторые делают под заказ, для охотников… Кто — у местных поспрошать надо.
Примерно через час почти все разошлись. Вздыхая о сыне, ушёл к себе Никодим, отправились восвояси становые: урядник и пристав. А господин поручик остался! Проводил Аглаю до дома, а потом вернулся — охранять доктора. Ещё бы, случившееся-то — не рядовой случай!
— Сильвестр это, тут и думать нечего, — Алексей Николаич снова заварил чай, на этот раз — собственноручно. — Не сам, конечно. Нанял кого-то… или приказал. Понимаешь, Иван, Сильвестр хоть плохонький, да всё же «иван». А для «иванов» форс — первейшее дело! Не просто тебя взять и убить, не-ет! Сначала помучить, напугать так, чтоб сердце в пятки, чтоб жил, да оглядывался! Так что приманить волков — вполне в его теме. А то бы и сожрали тебя — запросто! Как, помнишь, тогда, с мотоциклетом, в лесу?
— Да помню, — доктор передернул плечами. — Алексей Николаич! Я тут тебе кое-что рассказать хочу! Так сказать, поделиться своими сомнениями…
— Ну, ну?
— Заглянул тут ко мне Юра Ростовцев… Ну, ты знаешь…
Попивая чаёк, Гробовский слушал внимательно, не перебивая, и лишь иногда скептически ухмылялся. Впрочем, выводы сделал.
— Говоришь, в железнодорожной форме? С зелеными кантами?
— Ну да, с зелеными — депо. Туда как раз бронепоезд пришёл. На ремонт…
— А вот тут ты прав, Иван Палыч, — оставив все свои шутки, задумчиво протянул поручик. — Бронепоезд — лакомая для диверсантов цель! Знаешь, сколько их на все фронты? Пятнадцать! У германцев столько нет… Считай, каждый состав — на вес золота! Ладно, спасибо за сообщение. Коли Штольц — шпион… Будем действовать. И не забывать про Сильвестра! Проявился ведь уже, скотина! Он это, он… Больше некому!
Уже с утра неутомимый урядник прошел по запорошенной лыжне. Приманки, разбросанные от Рябиновского урочища, волки по пути подъели… но следы крови ещё оставались, можно было разглядеть, если постараться.
Состояние мальчонки, Василия, оставалось стабильно тяжёлым, несмотря на первую дозу дигоксина. Поможет ли? Должен бы… Просто надежды на что-то другое не было, и доктор остро ощущал это.
Да! Еще сломались весы, как-то уже не особо точно взвешивали. А это было сейчас очень важно, и Артём решил заехать в лабаз — Андрюшка уверил, что там подобные имелись. Вообще, в лабазе чем только не торговали — так что, вполне.
Доктор отправился после обеда, рассчитывая еще заглянуть к приставу и — на обратном пути — к Анне.
Повезло, лабаз оказался открытым, не нужно было бегать к приказчику домой. Внутри было довольно прохладно и темновато, хотя горел керосиновый фонарь. Лабазник Игнат Устиныч Феклистов — Андрюшкин дядька — деловито щелкал счётами, обслуживая стоявшую у прилавка девушку в черном собачеем полушубке, треухе… и с охотничьим ружьем за плечами!
Войдя, Артём вежливо поздоровался.
— А, господин доктор! — покивал лабазник. — Секунду-с! Так… значит, пять пачек пороха и три фунта дроби… Какую дробь-то?
— Сказала же! На крупную дичь.
— Сказала она…
Девушка вдруг обернулась — красотка…
— Иван Палыч! Вот же я рада. Как вы?
— Марьяна! — узнал Артём. — Какая ты стала…
Он хотел ещё что-то добавить, да постеснялся Феклистова — подумает ещё чёрт знает, что, слухи пойдут. А девке тут жить ещё… да и замуж…