«Вот так поворот!» — горько усмехнулся про себя доктор.
— Хорошо, — выдохнул он наконец, голос был глухим. — Готовь отстранение.
— Ты уж не злись, Иван Палыч, — виновато произнес Чарушин, протягивая уже готовый приказ.
— Да ладно, — отмахнулся доктор, расписываясь в ознакомлении об отстранении. — Только вот… Виктор Иваныч, а тебе боком не выйдет потом это? Вроде как получается, что больница в селе есть, а доктора в ней — нет.
— Я Аглаю пока временно главной поставлю. Хорошо, что ты ее уже подготовил и ставку ей выбил — как знал! — Чарушин хохотнул, но тут же сконфуженно затих. — Временно, Иван Палыч, Аглая побудет. Потому что совсем без врача, ты прав, нельзя — тут и меня могут за жабры взять.
— Тогда и ставку ей увеличивай, Виктор Иваныч, коли она земский доктор нынче!
— Вот ведь вся твоя суть тут, Иван Палыч! — улыбнулся Чарушин. — Тебя тут контрразведка взяла в оборот, а ты о других людях беспокоишься, не о себе! Не переживай, будет ей ставка. Правда вот… — он потупил взор. — Коли тебя отстранили, то у тебя временно совсем никакой ставки не будет, так получается…
— То есть я без денег окажусь? А как мне жить?
— Иван Палыч, я же говорю — временно это. Поверь мне, это еще не самое худшее в твоей ситуации…
— Что вы имеете ввиду?
Чарушин вновь опасливо поглядел на дверь, прошептал:
— Иван Палыч, ты готовься. Если бумага такая пришла, то дело закрутилось. На допросы тебя будут вызывать. Под следствием теперь ты…
Сразу в село Иван Палыч не поехал — не хотелось. Настроение было паршивое. Вместо этого он прогулялся по мостовой, а потом пошел в магазин пластинок и купил две — в подарок Анне Львовне. И плевать, что денег оставалось совсем мало. Хотелось сделать девушке приятное. А что еще теперь остается? От докторства отстранили — сиди только, музыку слушай!
— Да сухари суши… — угрюмо буркнул доктор, садясь на «Дукс».
В больнице было тихо. Аглая, возившаяся у плиты, услышав звуки шагов, обернулась.
— Иван Палыч, пришли! Ну наконец! Тут столько дел! Прокопий приходил, с час назад, свояк мой. Простуда у него сильная. Я ему немного хинину дала — как жаропонижающее. Еще микстуры пол бутылька дала — с солодкой. И сказала, чтобы больше лежал, да чай с медом пил. И домой отправила. Потом еще Лешка Чернов прибегал, который с чирьем все мается. Карболки выписала ему, перевязку сделала новую. Наверное, на днях вскрыть придется, сказала, чтобы завтра еще заглянул. Глянете его, ладно?
— Все верно сделала, — кивнул Иван Палыч. — Вон как быстро осваиваешься в новой то должности!
— В какой еще новой должности? — насторожилась Аглая.
— Ну как же! Ты теперь главная тут!
— Как это… — Аглая аж присела на стул. — Не шутите так, Иван Палыч.
— А я и не шучу, Аглая, — серьезно ответил доктор. — В земскую управу сейчас ездил — отстранили меня.
— За что⁈
— Мутная история, проверка вроде какая-то, — расплывчато ответил доктор, не желая втягивая в это еще и Аглаю. — Так что временно тебя поставили земским врачом!
— Господи! — Аглая начал креститься. — Да как же… да я же… да у меня же не получится! Иван Палыч, я не могу! Я ничего не знаю! Я простая санитарка…
Голос Аглаи задрожал, она едва не заплакала.
— Аглая, ну ты чего? — доктор приобнял ее. — Успокойся. Все у тебя получится, справишься. Тем более, что я рядом буду. Не переживай.
— Рядом? Правда?
— Да, правда.
Аглая немного успокоилась. Потом словно спохватилась:
— Иван Палыч, я же не сказала вам. Тут к вам гость заходил, вас просил.
— Какой гость?
— Да какой-то важный, — фыркнула Аглая. — Офицер что ли. В лабораторию пошел ждать.
— В лабораторию⁈
Иван Палыч со всех ног бросился туда.
В помещении, которое так старательно изолировал доктор, и в самом деле сидел гость.
— Вы зачем в лабораторию влезли? — рявкнул Артём, сжимая кулаки. — Тут чистота и стерильность должны быть!
— А я что, по-вашему, грязный? — нехорошо усмехнулся гость.
Он сидел на стуле. Спина выпрямлена, пальцы в перчатках сцеплены в замок, взгляд — тяжелый, как свинец. Ни дыхания, ни движения лишнего: только холодные, тусклые глаза, которые будто насквозь прожигают и стены, и людей.
Гость был худ, костляв, с серой, почти мертвецкой кожей. На висках налет седины. Мокрая шинель небрежно сброшена на спинку стула.