— В машине — второй, — Гробовский бросил на топчан шапку — упарился! — Без сознанья… Сейчас, притащим…
Вторым оказался Штольц!
Тоже мокрый, в заледеневшей шинели, без шапки… Волосы и усы — ледяные сосульки, на лбу растекался здоровенный синяк и кровавилась ссадина…
— Похоже, сильно ударился головой… Возможно сотрясение… — задумчиво прикинул Иван Палыч. Странно, но в этот момент он не испытывал к Штольцу никакой антипатии. Это сейчас был не враг, а пациент. Сначала вылечить, а уж потом…
— Ага, уже приходит в себя… Спирту!
— Их бы в баньку сейчас… — вдруг улыбнулась Аглая. — Мигом бы на полке отогрелись! Алексей Николаич… А где тот, строгий?
— Да, — Анна Львовна оторвалась от хлопот — помогала. — И Ксения Николаевна где-то потерялась…
— Никуда они не делись! — хохотнул Гробовский. — Семёнов твой, Иван Палыч, мотоциклет гонит. Больше не умеет никто! А Ксения Николаевна — за ним, на санях. Скоро уж должны бы быть… Ага! Вон, в окошке-то фара сверкает!
Они вскоре вошли… Мадемуазель Ксения и капитан Семёнов.
— Где? — рыдая, Ксения с порога бросилась к доктору. — Где они? Юра, Штольц…
— В палате! — успокаивающе улыбнулся Иван Палыч. — В порядке всё. Да живы будут, не волнуйтесь. А что случилось-то?
— Юра! Ах…
Вбежав в палату, девушка снова заплакала, но, тут же улыбнулась:
— И впрямь… Спасибо, дорогой Иван Палыч! А случилось… Юра с горки поехал, на ледянке… там, в парке у нас, недалеко… Там пруд. И наши кухонные прорубь пробили — воду брать. Да ледком затянуло сверху… Вот Юра и… Сразу под лёд! Ах, Верочка!
— Ничего, ничего, Ксеня… не плачь, — подойдя, Ростовцева обняла кузину за плечи. — Всё же кончилось! Всё…
— Всё… — тихо повторила девушка. — Ах, если б не Федор Иваныч! Понимает, Юра сразу под лёд, на дно… А я… Я не знаю, что делать — бегаю, машу руками, кричу… Усадьба-то — рядом, услышат… Хотя, мы и не собирались к пруду, хотели в рощице… Бега, кричу! И тут вдруг — мотоцикл… Я думала — вы, Иван Палыч… оказалось — господин Штольц! Я ему — мол, Юра… прорубь… Он сразу всё понял. Слез с мотоциклетки и прыгнул! Ну, вот прямо в прорубь нырнул… Ах, как страшно, господа! C’est juste de l’horreur! (Это просто ужас). Вытащил Юру, я помогла… Сам потом вылез — шатается, весь в крови… Ах, Фёдор! А потом я смотрю — машина!
— Юра, всё так и было? — уточнил капитан.
Мальчик порывисто дернулся и кивнул:
— Да! Если б не Фёдор Иваныч…
— Фёдор! — встрепенулась Ксения. — Где он? Можно к нему?
Иван Палыч едва успел ухватить вскочившую девушку за руку:
— Позже, позже! Господин Штольц сейчас спит. Восстанавливает силы.
Гробовский с Семёновым переглянулись… и дружно посмотрели на доктора.
— Да, — кивнул тот. — Идёмте, глянем… А вы, дамы, пока — тут, с Юрой!
Задержанный шпион восстанавливал силы под присмотром часового — шофера. Лежал под импровизированной капельницей с забинтованной головой. Увидев вошедших, неожиданно улыбнулся:
— Ксению пустите, господа? Или сразу в камеру?
— Ксению? Возможно…
Семёнов вдруг обернулся, на тонких губах его заиграла улыбка:
— Позвольте представить вам, господа… Риттер Венно фон Ашенбах, майор германской разведки и близкий друг её начальника, полковника Вальтера Николаи! Всё правильно, господин майор? Ist alles in Ordnung?
— Не знаю, о чём вы говорите…
— Ничего… Скоро всё расскажете… — недобро прищурился капитан. — Доктор! Его уже можно забрать?
— Думаю, утром — вполне… — Иван Палыч кивнул и подошел к койке. — Как себя чувствуете, господин… Штольц?
— Вашими молитвами, доктор! — светски улыбнулся шпион.
— Сейчас я сменю капельницу… Господа, можете пока пройти в смотровую…
— Да-да, пройдём… — сухо кивнул Семёнов. — Герр майор, мы ж с вами виделись… в пятнадцатом году, в Польше. Неужели забыли? Правда, тогда обстоятельства были… совершен обратные…
Скрипнув, захлопнулась дверь.
Игла. Вена. Чистый бинт… Часовой у входа.
— Вы же… вы же могли просто проехать мимо, — глядя в глаза пациента, задумчиво прошептал доктор. — Почему ж тогда…
— Наш род известен со времен Генриха Птицелова, — горделиво отозвался «Штольц». — И Ксения, и Юра — мои добрые знакомые! Вот и думайте, мог ли я… У вас есть принципы — врачебные. И у меня — офицерские.
К утру все разъехались. Из гостей остался лишь Гробовский да Анна Львовна… понятно, почему. Ещё заглянули Лаврентьев с урядником… К шапочному разбору! Что ж, бывает и так…
Светало. Аглая наладила чай.