– Но разве не все равно, занять ли такой дом, в котором жили многие, или такой, в котором никто не жил?
– Все равно, – отвечала сестра.
– И не все ли равно, плыть ли на корабле, где уж плавали тысячи разумных, или где еще никто не плавал?
– Конечно, все равно.
– Вот так же, сестрица, – усмехнулся Лей, – все равно, жить ли с женщиной, которую уже знавали многие, или с такой, которую никто еще не трогал.
Даже отец упрекнул его за то, что он стал любовником одной известной гецзы, ибо наследнику империи полагалось вести себя сдержаннее, или, по крайней мере, скрывать свои увлечения. Лей на это ответил:
– Ведь я владею ею, а не она мною. Лучшая доля не в воздержании от наслаждений, а во властвовании над ними.
И действительно, он всегда легко мог отказаться от сиюминутных блаженств, если считал, что это необходимо.
Как-то раз ему досаждал один аристократ из рода Линь, по имени Дэшен. Был он человеком неприятным, но любил много хвастаться. И вот уговорил он, наконец, прийти к себе в гости Лонг Лея и начал показывать ему свои пышные комнаты с мозаичными полами и разукрашенными стенами. Раздраженный Лей кашлянул и сплюнул ему в лицо, а в ответ на возмущение аристократа с легкой улыбкой развел руками, говоря:
– Прости, тут так роскошно и красиво, нигде не нашлось более подходящего места.
Однажды к нему зашел старик Ченг и, увидев у него женщин и роскошный стол, начал вновь причитать. Лонг Лей, подождав немного, спросил:
– А не хочешь ли и ты побыть с нами? – и когда тот согласился, то усмехнулся, – что же ты ругаешься? Как видно, не роскошь тебе претит, а расходы!
Один симдский патриций из семьи Максимусов сильно раздражал своими вопросами Лея на одном из пиров, и когда спросил его, верит ли он в Бога, который стоит над всеми, Лей весело воскликнул:
– Как же не верить, когда тебя я иначе и назвать не могу, как Богом обиженным?
Одна гецзы сказала ему:
– У меня от тебя ребенок.
– Тебе это так же неизвестно, – возразил Лей, – как если бы ты шла по дороге из острых камней, а после сказала: «Вот этот меня уколол».
Однажды приехал в Пакин, где в то время отдыхал Лонг Лей, один известный софист из Солнечной республики, собрав толпу народа на площади, он начал читать свое сочинение, оказавшееся очень длинным и скучным, когда же наконец показалось неисписанное место в конце свитка, радостный Лей воскликнул:
– Мужайтесь, други: виден берег!
Когда один аристократ с дурной репутацией написал у себя на дверях: «Да не войдет сюда ничто худое». Удивленный Лей спросил:
– А как же войти в дом ему самому?
Прогуливаясь по улицам Пакина и, увидев сына одной гецзы, швырявшего камни в толпу, он насмешливо воскликнул:
– Берегись попасть в отца!
Рассказами этими я хотел показать, что некоторые личности настолько велики, что и в юности успевают запомниться, а многие до старости живут незаметно и умирают также безвестно, как и родились.
***
Но продолжим историю Лонг Лея. Настал день той самой встречи. В Нефритовый дворец прибыли Хань Мэй и Александр из рода Гелиоса. На пиру, после дневных игр, в одном из залов три юных дарования завели занятную беседу, о которой мне хочется поведать.
Молодые люди пили вино, курили табак и говорили о многом, приятно проводя время, поскольку давно ждали этой встречи. Александр и Мэй, кроме того, что были женихом и невестой, считались весьма способными, а Лей и вовсе славился как величайший талант, посему они и полагали друг друга равно достойными. Александр, попав под власть алкоголя, с лукавой улыбкой решил затеять спор с наследником империи Лонг.
– От своих учителей я слышал, что тебя воспитывает алхимик Симонид из Апат, мудрый муж, – проговорил он слегка насмешливо, – но учит, помимо алхимии, странным вещам, не так ли?
– К сожалению, наставник уже покинул Нефритовый дворец, – печально улыбнулся Лонг Лей, – однако он многому научил меня, не во всем я перенял его взгляды, но с главным тезисом спорить никак не могу.
– И что же это за тезис, старший брат Лей? – с интересом спросила Хань Мэй, она единственная из троицы не пила алкоголь, ограничившись лишь напитком из лонгской розы.
– Свобода – высшее благо, – ответил Лонг Лей, поднимая свой кубок с вином.
– А с чем же ты не согласен? – поинтересовался Александр.
– С остальным, – весело рассмеялся Лей, – я не согласен с тем, что нужно во всем себя ограничивать. Я, напротив, полагаю, что наслаждение есть благо, к которому стремятся все существа. Разве не согласитесь вы, что наслаждение для всех живых существ привлекательна, а боль отвратительна?