– Что за мерзость?! – воскликнул Крату, скривившись.
В его нос ударил отчетливый запах протухшего мяса, а к горлу подступила тошнота, но он сдержался. Существо услышало его и повернуло свою голову. Вначале Крату увидел алые глаза, а затем и остальное лицо, с которого словно сползла кожа, с клыков капала кровь. Существо это лишь отдаленно напоминало человека, поскольку только голова и руки его казались антропоморфными. Когда же оно полностью встало и развернулось к Крату, он с отвращением заметил, что грудь существа покрыта синей шерстью, из живота его тянутся отвратительные щупальца, а ноги по форме представляют из себя нечто напоминающее курительную трубку и будто сделаны из дерева.
– Мерзкая тварь! – Крату без промедления вонзил свое копье в грудь этого существа. Копье, однако, вошло в тело лишь на сантиметр, и существо даже не пошатнулось, но, схватив своими руками копье, переломило его и бросилось в атаку.
Длинные когти на руках твари пронеслись прямо перед лицом Крату, он еле успел уйти в сторону. Скорость существа поразила его. Крату подскочил сбоку к этому чудовищу и ударил его ладонью по шее, но ощутил сильное сопротивление, будто он простой смертный, который бьет по камню. Он хотел нанести еще удар, но существо перехватило его руку и впилось в нее своими острыми клыками. Дикая боль пронзила Крату, с яростным криком он обрушил на голову твари мощный удар своего кулака. Череп врага хрустнул и существо пошатнулось. В этот миг позади него появился Оцет и одним ударом кулака пробил грудную клетку чудовища, затем вонзил в отверстие вторую руку и разорвал это существо изнутри.
– Вот же тварь! – потирая раненную руку, пробормотал Крату.
– Ксантиппа… – вздохнул Оцет, увидев на полу голову павшего товарища. Он нагнулся и убрал ее и обезглавленное тело в пространственное кольцо.
– Тварь сильна, – выдохнул Крату.
– Да, иначе Ксантиппа была бы жива, – кивнул Оцет.
Он присел около разорванного тела мертвого существа.
– Мне жаль Ксантиппу, я знал ее совсем немного, но она была благородной женщиной, – произнес Крату с уважением в голосе.
– Эксперименты Баошенгдади направлены на создание идеальной формы жизни, – задумчиво произнес Оцет, не обращая внимания на слова Крату, – он пытается добиться этого, делая тело прочнее и наделяя его регенеративными способностями. Это существо, по всей видимости, не обладало регенерацией, но прочности его тела позавидовали бы многие.
– Тебе что, наплевать? – нахмурился Крату.
– Нет, – покачал головой Оцет, не отрывая взгляда от мертвого тела существа, – но я не буду сокрушаться по смерти Ксантиппы.
– Пф, – Крату скривился в презрении.
Подобное поведение казалось ему достойным всяческого осуждения. Он привык, что смерть соратника оплакивается, и даже на войне всегда есть время на выражение скорби.
– Поживи с мое и поймешь, что именно так и стоит относиться к смерти товарищей, – молвил Оцет, – считай, она теперь свободна от всех забот.
– А сколько тебе?
– Больше, чем кажется, пусть сейчас я и выгляжу моложе.
– Верю, – кивнул Крату, поджав губы, – ты так легко сразил эту тварь, а мне с трудом удалось слегка ее ранить.
– Моя сила находится на уровне, недоступном подавляющему большинству существ, – безразлично пожал плечами Оцет, – мало кто может продержаться в бою со мной больше десяти секунд.
– Мой Господин может, – уверенно проговорил Крату.
– Ты прав, – Оцет убрал части тела мертвой твари в свое кольцо и встал, – но твой Господин уникален, пусть и не так, как я.
«Спи спокойно, Ксантиппа, скоро все мы заснем вечным сном», – прошептал в сердце своем Оцет и двинулся дальше по коридору, направляясь к следующей двери. Крату последовал за ним.
– Очень странный коридор, – усмехнулся Оцет.
– Я также подумал, – кивнул Крату.
За дверью их ждала комната, в центре которой стоял рояль, на нем лежали ноты.
– Ты умеешь играть? – спросил Оцет, указывая на рояль.
– Это музыкальный инструмент? – выгнул бровь в удивлении Крату.
– Да, никогда не видел такого? – ехидно улыбнулся Оцет.
– Я играю на флейте и арфе, знаю еще несколько инструментов, но меня уже второй раз за месяц удивляют в этом плане.
– Ты про скрипку Вивальди?
– Да, – кивнул Крату, – ее я тоже никогда раньше не видел.
– Интересно, что это за мелодия? – Оцет взял нотную тетрадь в руки, – хм, хм. Понятно. Это «Лунный свет», написан одним великим исполином, что пал в Войне.