— Возможно. Если это то, что я думаю, то ему и вправду не будет цены.
— А что там?
— Смотри, — он высыпал содержимое на ладонь и Хелли, наклонившись, с трудом различила полупрозрачные семена непонятного растения, — Это — семена Кровавого Плода, который сейчас считается навсегда утраченным.
— Хм… семечки как семечки. Что в них такого?
— Говорят, что настой из цветка кровавого плода может излечить вампира от любого яда, сок — способен залечить любую рану, а плод — навсегда лишить аппетита, дав возможность ходить под солнечным светом.
— Такая волшебная вещь, и почему я никогда не слышала о ней раньше.
— Говорят, она была утеряна после смерти Первого Вампира, но, как видишь, иногда можно надеяться на друзей, которые не подведут.
— Что… что вы будете с ними делать?
— Хм… высушу, растолку буду использовать как соль, — и, ядовито улыбнувшись, добавил, — Да посажу, естественно, что ж ещё? Ты закончила? — он бросил быстрый взгляд, и, не обнаружив ничего подозрительного, приказал, — Закрывай кафе и иди домой, сейчас рано рассветает, обожжёт ещё.
Снимая фартук, Хелли заметила что-то блестящее на полу, и, наклонившись, подхватила семечку. Видимо, она выпала из плохо свёрнутого куля, пока лежала в кармане фартука, а теперь вывалилась уже из фартука на пол. Покрутившись на одном месте и не обнаружив хозяина, она прикинула варианты и быстро сунула семечку в карман, намереваясь по дороге купить горшок и земли…
Посадка прошла успешно: растение в первый же день выпустила непонятную зелёную лапку, которую девушка кропотливо обрызгала из специального пульверизатора, купленного в ближайшем круглосуточном магазине. Макс, сначала скептически воспринявший саму идею сажать цветы, когда живёшь в чужом доме, в конце концов смирился и даже сам пару раз подошёл посмотреть на бедное растение, которое всё никак не хотело нормально расти.
Пожалуй, знай Хелли чуть больше о растении, она могла бы найти способ ускорить его рост, но спрашивать у хозяина она боялась, потому что тот итак ходил постоянно чернее тучи, а книг по вампирской флористике в обычном магазине было не найти. Она обратилась к Максу, но тот, как выяснилось, ничего не знал, потому что сам был таким же необразованным, как подруга. В конце концов, она сдалась и теперь наблюдала за равномерным состоянием сразу двух существ: растения и друга, который всё никак не хотел поправляться. Видимо, что-то было не так с её кровью, потому что стабилизировавшаяся единожды болезнь всё ещё не желала уходить. Парень отшучивался, а у неё каждый раз всё сворачивалось ледяным комком внизу живота, когда он поворачивался лицом к свету: непонятные тёмные пятна распространились по телу, словно неведомая зараза. Она даже не представляла, что ему приходилось говорить на работе, чтобы не потерять место.
Цветок, казалось, чувствовал себя не лучше: за короткий промежуток времени он так вымахал, что теперь Хелли была вынуждена составить его с подоконника на пол. На толстых «лапках» появились закрытые бутоны, всё никак не хотящие открываться и даже, как казалось девушке, готовые вот-вот отвалиться. Это пугало, ведь вампирша все силы вкладывала в то, что казалось ей способом снова вернуть свою обычную жизнь. А Кровавый Плод, если это действительно был он, мог бы помочь.
В общем — всё шло равномерно плохо, пока однажды, явившись чуть раньше обычного, она ни застала Макса с открытой банкой своей крови над унитазом. Всё сразу стало на свои места: и нюх, который в доме словно сходил с ума, сигнализируя об опасности, и нежелание парня при ней есть, и общая слабость, и болезнь, никак не уходящая даже несмотря на приём «лекарства». Не в силах больше держать себя в руках, она бросилась на друга с кулаками, но немного не рассчитала и тот сумел выскочить из небольшой ванной.
— Сколько ты уже делаешь? — ловко догнав, она схватила парня за руку, и, не дождавшись ответа, снова спросила, чувствуя, как подступает истерика, — Сколько?
— Почти… почти две недели.
— Две недели?! И ты ещё удивляешь, что лучше не становится?!
— Но, я ведь встал на ноги! — Ты встал на ноги только благодаря этой крови!
— Возможно, но я всё равно больше не буду её пить! — Почему?
— Она — детская, её забрали против воли у того, кто не в состоянии себя защитить.
— Ты вообще понимаешь, КАК тяжело мне было это доставать?!
— Я много раз говорил, чтобы ты ничем ради меня не жертвовала, а теперь? Ты и теперь не собираешься ничего слушать! — Да, если для того, чтобы тебя не потерять, придётся давить и унижать — что ж, я на это согласна, потому что допустить твою смерть просто не могу! — Вот именно — ты не можешь! А обо мне ты вообще подумала? Чего я хочу?
— Личная безопасность — не то, что можно обсуждать! В таких случаях твоё мнение является несущественным, если ведёт к смерти! — Действительно, что может быть такого в моём мнении! — Я говорю не про это! — А про что?
Хелли замолкла. Ей было физически тяжело дышать, а пол казался таким отличным вариантом для того, чтобы раскинуться на его ледяной поверхности, что…
— Эй, что с тобой?
Макс дёрнулся вперёд и банка полетела на пол, позвякивая и глупо подпрыгивая, отчего содержимое её капля расползлось в разные стороны. Руки друга были тёплыми и уютными, когда он не дал Хелли упасть, прижал к себе, притягивая и собираясь поцело…
Тихий шелест заставил их обоих обернуться: цветок, ещё минуту назад мирно занимающийся фотосинтезом, опустил один из бутонов и через него всасывал кровь, на глазах наливая силой…
Часть 11
Хелли могла бы сказать, что испугалась, что у неё отнялись ноги и что сердце ухнуло куда-то в район ботинок. Но ничего из этого, к сожалению, не было способно полноценно передать ту гамму эмоций, что ей довелось испытать при виде растения, деловито собирающегося с пола красные капли. Казалось — цветок совершенно не замечает своей роли в природе и серьёзно намерен стать полноценным хищником: девушка могла поклясться, что в определённый момент он даже довольно причмокнул. Макс, всё ещё сжимающий её в объятиях, смотрел на происходящее со смесью отвращения и страха. Парень явно не был доволен творящимся под боком и потому, повернувшись к ней, уточнил:
— Что, ты говорила, это за растение? Гортензия?
— Ну…
— Хелли, мы же договаривались друг другу не врать, — он устало опустил голову и вдруг тяжело сел, почти упав на пол, — Прости, мне что-то нехорошо. Ты не могла бы…
— Что?
— Мне явно нужна та кровь. Ну… детская.
— Хм… боюсь, за ней далеко идти. Так что потерпи до завтра.
— Это… — вампир захрипел, словно задыхаясь, — Это — месть, да? За то, что я не пил всё это время, предпочитая мучиться от жажды?
Внезапно накатившее желание во всём сознаться не смогло пересилить страх перед возможными последствиями: Хелли в красках представила себе реакцию друга, который был свято уверен в том, что не делает ничего предосудительного. Несмотря на полное не знание законов вампирского общества, она успела достаточно изучить парня, иногда не готового отступиться от собственных принципов даже в случае прямой угрозы жизни. Поэтому она только сделала обиженное лицо и, прямо посмотрев в глаза Максу, ответила:
— Да. Считай это своеобразной местью. К сожалению, я не в силах дать тебе умереть, но точно заставлю помучиться перед тем, как окончательно поправиться. Ты отдал такую дорогую вещь растению, в ближайшее время денег на лекарство нет, так что побудь пару-тройку дней дома, пока мозг не встанет на место…
И она сдержала слово, пусть и пришлось для этого переступить через себя и смотреть на муки друга. Временами она была готова достать припасённую на всякий случай баночку, но каждый раз одёргивала себя, вспоминая злость в первый момент. Макс врал и осознание этого факта неимоверно бесило, заставляя рычать: избегая приёма крови, он намеренно и целесообразно загонял себя в могилу. Ей было непонятно такое поведение. Пожалуй, именно совершенно искреннее непонимание и стало причиной разговора перед самым рассветом.