- Что ты пытаешься мне доказать? – шепчет брат. – Что хочешь от меня услышать? Я знаю, чем мы рискуем, и прекрасно понимаю, чем мы жертвуем. Но ради отца…
- Ради отца стоит подумать еще раз. Он воспитывал не убийц.
- Потом ты пожалеешь об этом.
- Может быть. – Пожимаю плечами. – Но я не хочу всю оставшуюся жизнь слышать в голове незнакомые голоса, видеть незнакомые лица. Мы должны помочь отцу другим способом.
- Каким? Ты думаешь, если мы подделаем книгу, венаторы ничего не заметят?
- Вот видишь. Оказывается, придумать нечто новое можно так быстро.
- Но это абсурд. Это слишком просто!
- Слишком просто – не всегда плохо.
- Господи, ты сошла с ума. Знай, я против. Надо отдать Аспиду блокнот и уехать отсюда как можно дальше! Забыть об этих охотниках, обо всех смертях, об опасности…
- Может, еще и о моих способностях? – угрюмо усмехаюсь. – Как? Как ты планируешь убежать от того, что в моей крови?
И тут я вдруг прекрасно понимаю Риту. Мы можем скрыться от венаторов, но нам никогда не скрыться от самих себя и от своего прошлого. Зря я накричала на нее. Возможно, я просто увидела в ней похожую слабость и не сумела сдержаться, ведь, порой, так и тянет посмотреть в собственное отражение и разбить его на тысячи частей.
- Прости, - не смотря на сопротивление Саши, хватаюсь за его плечо и виновато поджимаю губы, - надо меняться. Надо становится умнее. Поверь, мне очень сильно не хватает отца.
- Тогда зачем все это?
- Затем, что он должен нами гордиться, и я не хочу его разочаровать.
- А потерять хочешь?
Сложно сражаться с братом, когда то и дело разделяешь его точку зрения. Я бы с удовольствием избавилась от записанной книжки, с удовольствием бы сдала всех ради него, папы, Риты, Рувера. Но это было бы неправильным. Возможно, впереди меня ждет еще огромное количество необратимых ошибок. Однако сейчас я хочу сделать верный шаг.
Говорю Саше, что разговор окончен и возвращаюсь к готовке. Слышу, как он уходит с кухни, как хлопает входная дверь. Куда он пошел? Так и тянет кинуться следом, но я упрямо стискиваю зубы и продолжаю нарезать картошку. Я спасу отца, я не позволю пострадать кому-либо еще, и я справлюсь.
Мне казалось, мне необходима поддержка папы, необходимо, чтобы он быть рядом. Но я заблуждалась. Папа и так всегда со мной. Как и сказала Рита, он в моей голове. И чтобы попросить его о помощи, мне не нужно разговаривать с ним лично. Я могу просто вспомнить все то, о чем он мне рассказывал. А рассказывал он мне о чести, о долге, о справедливости и самоотверженности. И если и существует правильный выход из моей ситуации, он уж точно не связан с чьей-либо гибелью. Я разберусь со всем. В конце концов, мы, действительно, можем попытаться подделать записную книжку, отдать ее венаторам и, воспользовавшись моментом, скрыться от Аспида как можно дальше. Если и рисковать, то собственной жизнью.
На этой мотивационной ноте у меня подгорает картошка, и приходится выбросить половину нарезки в мусорное ведро. Что ж, боюсь, кулинарный талант отсутствует не только у моей сестры.
Рита.
Хочу извиниться. Решительно отставляю на дощечку кастрюли с тем, что у меня вышло и выбегаю из кухни. Потираю потные ладони о бедра. Просить прощение и, правда, сложно, когда всеми нервными окончаниями чувствуешь свою вину. Несусь в спальню шатенки, думаю о том, как начну изо всех сил извиваться, выкручиваться, и вдруг неуклюже задеваю бедром полку с книгами в коридоре. Один за другим тома Толстова валятся на пол и издают такой дикий грохот, что сравнить его можно только с землетрясением.
- Черт, - почему-то паникую. Присаживаюсь на корточки и начинаю живо подбирать книжки, складируя их у себя на коленях. И как мне бороться с венаторами, когда я даже по коридору не могу пройти ровно?
- Бунтуешь против «Войны и мира»? - Поднимаю глаза и неожиданно вижу перед собой Риту. Она кривит рот, закатывает глаза к потолку и как-то по-детски усмехается. – Рувер говорит: отличная книга, а я не могу осилить и полсотни страниц.
Рассеяно киваю. Встаю и расставляю тома на место. Все слова вдруг застревают в горле. Я поворачиваюсь, чтобы извиниться, но почему-то молчу и смотрю на шатенку ужасно нерешительно, будто собираюсь сообщить ей о том, что получила двойку по математике.
- Как картошка?
- Подгорела. – Облизываю губы. – Я задумалась.
- О чем?
Вот он: тот самый подходящий момент. Втягиваю в легкие, как можно больше воздуха и собираюсь сказать «прости», как вдруг Рита делает шаг ко мне навстречу. Ее руки стискивают мою талию и смыкаются за спиной. Ошеломленно вскидываю брови. Почему шатенка не кричит на меня? Почему она не обижена? Вдыхаю уже знакомый яблочный запах, исходящий от ее волос, и говорю: