Касаюсь ладонью груди Рувера и говорю:
- Надо торопиться.
- Мы найдем другой выход.
- Не найдем.
На лице парня отражается боль. Он сжимает в своих мои руки и тихо произносит:
- Я не хочу опять тебя потерять.
- Не потеряешь. Мы ведь встретимся, помнишь? – Говорю, а сама ели сдерживаю слезы. Высвобождаю ладонь и касаюсь ею его щеки. Хочу сказать что-то еще, но вдруг одна из пуль пронзает нашу завесу. Тот маленький мир, существующий строго между нашими лицами, начинает разрушаться, постепенно превращаясь лишь в осколки, лишь в бесформенные куски реальности. Сжимаю в руках ножик и подношу его к своей груди.
- Будет больно?
- Да.
- А как, - сглатываю и с надеждой смаргиваю слезы, - как сделать так, чтобы больно не было?
Рувер прижимает меня к себе.
- Умирать всегда больно, хвостик.
Все громче слышится внешний мир. Он прорывается внутрь нашего кокона и навивает дикий страх. И во мне уже нет былой уверенности. Я цепляюсь руками за плечи парня и вдруг прошу:
- Воспользуйся силой.
- Когда?
- Сейчас. Убей меня, Рувер. Быстро, чтобы я не почувствовала.
Его глаза становятся темнее обычного. Отскочив назад, он хмурит лоб и говорит:
- Ни за что.
- Пожалуйста.
Рувер хватает меня за плечи. Встряхивает их, что есть мощи, а затем вновь прижимает к себе. Новые пули прорывают дыры. Теперь я вижу обрывки неба, поляны, чьи-то лица, и испытываю дикий страх. Что значит умереть? Что значит сгинуть? Меня просто затянет в черную дыру, или я почувствую дикую боль? А отсчет уже идет на секунды. Все пытаюсь определиться с тем, что для меня дорого, что важно. Ведь этим занимаются перед смертью? Так? О чем думал отец? Или Рита? Успела хотя бы одна мысль проскользнуть в их голове, и какой именно она была? О семье, о долге? Или, может, о чем-то глупом, бессмысленном. Например, о том, как холодно на улице. Или о том, как неприятно свитер щекочет кожу.
Смотрю на дыры от пуль в сплетенных между собой ветках и не могу оторваться. Вижу лица венаторов, их оскал, ружья, пытаюсь скрыть дрожь во всем теле, но не нахожу в себе сил. Перед глазами все плывет. Я не хочу умирать.
- Посмотри на меня, - командует Рувер. Мне не пошевелиться. – Аня, посмотри. – Его пальцы приподнимают мой подбородок. Ласково поглаживают щеки, волосы. – Не бойся. Я рядом.
- Мне жаль, что так вышло. – Собираюсь вновь отвернуться, однако Рувер не позволяет. Покачивает головой и шепчет:
- Не смотри на них.
- Не могу.
- Тогда закрой глаза. – Закрываю. – Подумай о чем-то хорошем, – думаю о нем, – я с тобой, слышишь?
- Слышу. – Тону во тьме. И мне кажется, что я никогда уже не выберусь из ее мрака, как вдруг чувствую приятное покалывание на своих губах. В груди екает, земля исчезает из-под ног. Я приподнимаюсь на носочки, сильнее прижимаюсь к парню и со стоном врываюсь в его пространство. Мы хватаемся друг за друга, как за последний глоток воздуха, как за спасение, как за единственную нить, соединяющую реальность и наши судьбы. И я едва сдерживаю слезы, осознавая, насколько скоро не смогу ощутить тепло его тела, силу его рук. Сжимаю в пальцах его плечи, перебираю его волосы и порывисто отстраняюсь.
- Давай, - говорю я, - сделай это.
- Пообещай, что найдешь меня.
- Ты первый меня находишь.
И мы вновь целуемся, врезаясь в жизнь, в судьбу и в мысли друг друга. И едва слезы скатываются по моим щекам, как тут же Рувер вытирает их горячими ладонями. Я знаю, он будет рядом в любой из параллелей. Спасет меня. Подарит новые ощущения. И тут я вдруг понимаю, что на нас свалилась неописуемая удача влюбляться друг в друга вновь и вновь. Снова и снова. Улыбаюсь и внезапно чувствую невесомость. Руки Рувера сильнее сжимают мое тело. Они проходят сквозь меня, они дотрагиваются до каждой моей клеточки, до каждого сантиметра моей души. И я вдруг взлетаю. И меня вновь поглощает тьма.
Просыпаюсь от странного чувства тревоги. Открываю глаза, привстаю на кровати и хватаюсь рукой за сердце. Ему больно. И это отнюдь ни колики, ни судорога. Нет. Это протяжное взвывание, будто что-то очень важное, очень дорогое испарилось, попросту исчезло из моей жизни. На часах почти семь утра. Приходится привести себя в чувство, успокоиться, взвалиться обратно на подушку и закрыть глаза. Однако дыхание сбивчиво. Мне не впервой испытывать нечто подобное. Правда, сейчас ощущения немного другие. Они не только в моей голове. Я испытываю дискомфорт физически. Прикасаюсь пальцами к губам и гадаю: почему те горят. Затем вздыхаю и недоуменно улавливаю в воздухе запах сигарет. Странно. Переворачиваюсь на другой бок. С грустью подмечаю, что совсем не помню того, что мне снилось. Наверно, это было нечто плохое, раз в груди взвывает отвратительное чувство одиночества. Не хотелось бы мне испытать подобное в реальной жизни.