Зарево разрасталось, мигая и подсвечивая алым и жёлтым низкие плотные облака.
— Это там… под Деснянском, — прошептал Бертолет. — Значит, тот обоз добрался…
— Дошёл! — сказал Лёвушкин. — Дошёл!
Они стояли, не в силах оторвать взгляда от красных сполохов за горизонтом.
Затем Лёвушкин хлопнул товарища по плечу и крикнул, смеясь и плача:
— Всё, Бертолет… Всё!.. Нет, что же мы наделали, а? Что же мы наделали, что даже самому страшно!..
Он вытер грязной ладонью лицо:
— А ну дай тот листок, что майор с собой носил!
И когда Бертолет достал и развернул листок с расплывчатым изображением кукиша, Лёвушкин прикрепил его к ящику.
— Нехай посмотрят, нехай!.. Нет, что мы наделали! — повторил он, и непонятно было, то ли снег тает на его щеках, то ли ползут слёзы.
Бертолет машинально взглянул на часы майора. Под треснутым стеклом неутомимо двигались стрелки.
— Ну хорошо, — сказал Лёвушкин и вздохнул облегчённо. — Значит, всё не зря… — Он достал из кармана две лимонки, взвесил их на ладонях и одну отдал взрывнику: — Возьми.
— А ты куда?
— Я?.. Дедок велел тот патрон, что в винтовке, на Кольку Миронова израсходовать. Так я попытаюсь… А потом — туда. — И Лёвушкин махнул в сторону зарева. — Может, чем-нибудь я им понадоблюсь…
— Это да… Это конечно…
— А ты, Бертолет, дуй на кордон… Возьми Галку и Степана под свою охрану. Доставишь в отряд… Хорошая она дивчина… И будь здоров!
Они поцеловались.
— Да, чёрт нескладный, я тебе тяжеловоза заседлаю, поедешь как на печке…
— Прощай, Лёвушкин! — прошептал Бертолет.
Зарево в стороне Деснянска всё разрасталось, оно пульсировало белым огнём, и чуть подрагивала под ногами партизан земля.
— Аэродром подрывают, — констатировал Лёвушкин.
Уже съехав с пригорка, Бертолет остановил своего мерина. Вспомнив о блокноте, доставшемся ему от Топоркова, он похлопал по карманам, отыскал огрызок карандаша и сделал последнюю запись: «30 октября. Переправились через Сночь. Приказ выполнен».
Когда Бертолет оглянулся, он увидел на белом пригорке, подсвеченном заревом, лишь телеги с пустыми ящиками…
Ссутулясь, Бертолет трясся на широкоспинном тяжеловозе, и табунок партизанских коней бежал перед ним лёгкой рысцой.
Широкий тёмный след оставался от табуна.
Владимир Понизовский
УЛИЦА ЦАРЯ САМУИЛА, 35
1
ад вечерней Софией бушевала первая апрельская гроза. Дождь вымывал из подворотен клочья газет и мусор, прочищал горла водосточных труб, пулеметными очередями грохотал по жести карнизов. Взъерошенные голуби жались под торсами кариатид и атлантов на фасадах особняков. Автомобили сердито разбрызгивали лужи. А в небе, разбуженном от зимней спячки, все вспыхивало и клокотало: молнии, громы, заряды дождя.
Но вот гроза ушла, волоча за собой поредевшие тучи. Высыпали звезды. От асфальта, от лопнувших почек платанов и лип, от перепаханной земли цветников заструились запахи. Насыщенные озоном, они наполнили воздух тем ароматом, каким благоухает весна. Улицы стали оживать. Заторопились по домам запоздавшие прохожие. Влюбленные переместились из черных ниш подъездов под деревья, роняющие с ветвей капли. Возобновили обход патрули. И ярче — малиновыми, желтыми, розовыми квадратами — засветились окна. Их отсветы скользили по плоскостям проезжающих автомобилей…
По улице Царя Самуила медленно двигался автобус. Над его крышей бесшумным пропеллером вращались лопасти антенны. В кузове оператор следил за стрелками на панели приборов. Оператор включил микрофон:
— Докладывает БУК. Станция 3104 продолжает работу.
По переулку, перпендикулярно выходящему на улицу Царя Самуила, полз другой такой же черный автобус с вращающейся антенной на крыше. И в нем оператор пеленгаторной установки, пригнувшись к микрофону, шептал:
— Докладывает ГРАБ. Станция 3104 — в эфире!..
У здания военного министерства мерно вышагивали часовые. Министерские чины уже покинули свои кабинеты. Только на третьем этаже из двух угловых окон пробивались сквозь шторы лезвия света. За теми окнами — кабинет начальника отдела военной контрразведки. В кабинете в этот поздний час были трое: начальник отдела полковник Иван Недев, командующий первой армией генерал Кочо Стоянов и доктор Отто Делиус, личный представитель адмирала Канариса, начальника абвера — военной разведки гитлеровской Германии. Все трое разительно отличались друг от друга: приземистый, мрачный, заросший черными волосами, с торчащими пучками бровей полковник Недев, лощеный, затянутый в безукоризненный военный мундир, моложавый красавец генерал Стоянов и невзрачный, седеющий и лысеющий доктор Делиус.