Хилл понимал, как Мэри сложно подобрать правильные слова, он взял ее руку в свою, дав понять, что он рядом и он будет ее опорой. Джонсу этот жест не понравился, по его злому взгляду можно было понять, что он предпочитал, чтоб Хилл этого не делал.
-Мама, хватит ходить вокруг да около, говори – твердо в приказной интонации потребовал Джонс.
Проглотив комок в горле, глубоко вздохнув Мэри начала говорить:
-Джонс, в моей личной жизни, сложились такие обстоятельства, что по-другому я не смогу поступить. Хилл сделал мне предложения - выйти за него замуж и я согласилась – не сводя пристально взгляда с Джонса, Мэри давала ему понять о серьезности своего намерения.
Понимая, что Джонс переваривает информацию, она решила продолжить свою речь, думая, что, продолжая, она таким образом обозначит свои личные границы и не даст сыну переступить черту:
-Мы все взрослые люди. Все в жизни течет и меняется, у каждого должно быть свое личное. Ты мой сын, я тебя очень сильно люблю, но ты уже не мальчик, тебе уже самому пора создавать семью и начать двигаться в самостоятельное русло.
-Что? – с окаменелым от шока лицом произнес Джонс.
Напряжение в его руках, которые лежали на столе, стало возрастать. Кисти самопроизвольно начали сжиматься в кулак. Новость, к которой он не был готов и которую он услышал только что, поразила его как разряд молнии. Глубоко и медленно вдыхая воздух полной грудью, он почувствовал, как злость и ярость начинают распространяться по его телу с головы, переходя в плечи, позвоночник сжимая сердце в камень и не давая спокойно выдохнуть. Видя это состояние сына, Мэри настороженно отодвинулась и облокотилась на спинку стула. Понимая картину происходящего, она решила его успокоить:
-Джонс пожалуйста, не злись – попросила она его – это не означает, что я тебя бросаю – начала она его успокаивать – некоторое время мы поживем все вместе, пока…
-Пока что? – сквозь зубы прорычал свой вопрос Джонс, перебив Мэри.
-Пока не родиться ребенок – ответил Хилл вступая в разговор – твоя мама ждет ребенка, у тебя будет или брат или сестра, поэтому я сделал предложение твоей маме.
Вторая новость обрушилась на Джонса как Ниагарский водопад, разозлив его до предела человеческих возможностей. Нервные клетки пульсацией начали отдавать в ушах, вызывая тем самым гул. Дальше он уже не слышал, о чем говорят ему Мэри и Хилл. Он только видел, как их губы шевелятся. Его кулаки затряслись так сильно, что он больше не смог контролировать себя, в мгновение око вся посуда, которая стояла на столе полетела на пол и в дребезги разбилась. Мэри от неожиданности соскочила со стула. Вставая на ноги, тело Джонса было похоже на надвигающуюся скалу, которая вырастала из-под стола:
-Да как ты могла меня предать! –диким, звериным басом закричал Джонс на Мэри – Как ты могла, так поступить со мной, после всего, что я для тебя сделал! Ты меня бросаешь, ради кого?! Ради этого! – показывая пальцем на Хилла утвердил Джонс – Что он для тебя сделал? Ничего – отвечая на свой же вопрос продолжал рычать Джонс – Это я бросил учебу ради тебя, чтоб ты не померла с голоду в долгах, это я отказался от гранта и своей мечты стать лучшим ученным в мире ради тебя. Я положил все на пьедестал ради тебя! И вот так ты мне отплатила? Оставляешь меня, ради своих физических потребностей, словно мартышка бежишь дальше продолжать свое потомство, при хорошем подвернувшимся варианте! Я не ожидал от тебя такого предательства!
-Джонс! – прошептала, с ужасом в глазах Мэри, пытаясь перебить его монолог. От сказанных его слов, которые она никак не ожидала услышать и даже предположить, у нее подкосились ноги, и она рухнула на стул, на котором сидела до этого. Парализованная от шока, с бледным лицом, и испуганным взглядом, она смогла лишь пошевелить губами продолжая шептать:
-Джонс успокойся, пожалуйста!
Менее шокированный Хилл, не скрывая своего удивления в виде широко выпученных глаз, попытался успокоить Джонса, призывая его к спокойствию и здравому смыслу:
-Ты пугаешь свою маму, прекрати!
-После ее предательства, она мне больше не мать! - с яростью подытожил Джонс – А с тобой – его глаза стали наливаться кровью - я еще разберусь – предупредил Хилла Джонс.