Я наблюдаю за ним из машины. Даже отсюда мне видно, что лицо у него красное и опухшее от слез. Он только что потерял сестру. Какое я имею право вмешиваться в его жизнь?
Он садится в «Альтиму» и отъезжает от дома, и я, повинуясь импульсу, решаю ехать за ним.
— Куда же мы едем, Бен Лейтон? — спрашиваю я вслух и завожу машину.
Я еду за братом Николь по Чикаго, игнорируя советы Джессики. Кажется, я не в своем уме.
Через пятнадцать минут преследования он останавливается на улице Норд-Стейт. Я притормаживаю, когда его машина подъезжает к ряду роскошных трехэтажных домов на Ист-Белвью. Я паркую машину через два строения от него. Адрес кажется мне знакомым. Я понимаю, что видела его в прошении на опеку: здесь жила Николь.
Он останавливается возле одного из этих великолепных зданий и выходит из машины. Я на безопасном расстоянии, но мне отлично его видно. Он вынимает Куинн из детского креслица. Интересно, припас на всякий случай или только что купил? Куинн спокойна, кажется, спит. Сколько суеты для такого маленького ребенка! Бен идет не к дому Николь, а к соседнему, подходит к двери, стучит. Через некоторое время дверь открывает пожилая женщина. Около минуты они разговаривают, потом она что-то дает ему, и он направляется к дому Николь, дому с нарядным фасадом из известняка и элегантными эркерами. Бен поднимается по широким ступеням между колоннами, украшенными затейливой резьбой. Кажется, Куинн хорошо и уютно в его больших руках.
Дальше я ждать не в силах. Поправив прическу, выхожу из машины. Должно быть, он слышит стук моих каблуков, потому что оборачивается и удивленно смотрит на меня. Видно, что он очень утомлен, а глаза у него такие же голубые и пронзительные, как у сестры.
Он идет ко мне, а я чуть-чуть отступаю.
Мало кто выразил мне соболезнования после смерти Райана. Никто не знает, что говорить, когда происходит самоубийство.
— Доктор Лейтон? — тихо спрашиваю я.
— Да. Вы кто? — настороженно произносит Бен, закрывая руками Куинн и поправляя лямку красного рюкзака-переноски.
— Я очень сочувствую вам.
На его лице проступает скорбь. Куинн открывает глаза и начинает кричать, а я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не протянуть к ней руки и не начать успокаивать.
— Что вам надо? Боже, журналисты могли бы наконец оставить меня в покое!
Он выглядит потерянным и невыносимо печальным, и я чувствую вину за то, что явилась сюда.
— Я не журналистка, клянусь вам.
— Тогда кто?
— Я была там… с Николь. Я была там как раз перед тем, как она… прыгнула.
— Ясно. Вы же ведь не могли знать, что она собирается сделать, — вдруг его глаза темнеют. — Погодите, это вы? Та женщина на платформе? Которая взяла Куинн? Вы говорили с Николь?
Я отвечаю не сразу, боясь его отпугнуть:
— Николь просто сунула ее мне в руки. Я не знала, что происходит, не знала, что она хочет сделать. Если бы я знала, я бы… — мои глаза наполняются слезами. — Ваша сестра умоляла меня спасти Куинн. Я не знала, кто она такая. Мне надо было вам это рассказать!
«Лейтон подходит ближе, и вот мы оказываемся лицом к лицу. Он рассматривает меня так пристально, что я отступаю. Его взгляд затуманивают горе и сомнение.
— Морган Кинкейд, так?
Я киваю.
— Детектив Мартинес спрашивала, знаю ли я женщину по имени Морган Кинкейд. И вот теперь вы здесь. Знаете, вы немного похожи на мою сестру.
— Я не знала вашу сестру до вчерашнего дня. Думаете, она выбрала меня из-за сходства?
— Выбрала? Детектив попросила меня позвонить, если вы со мной свяжетесь. Сказала, что она не может понять, откуда вы знаете мою сестру. Что ваш муж тоже покончил с собой, украв миллионы долларов. Что вы подозреваемая в деле моей сестры.
Куинн вскрикивает, и от этого он вздрагивает, отбрасывает со лба волосы, а я, повинуясь инстинкту, протягиваю руки к ребенку. Бен тут же отстраняется:
— Э, что это вы делаете? Что вам надо от меня? Я позвоню детективу Мартинес.
Он гораздо выше меня, наверное, у него рост не меньше ста девяноста сантиметров, поскольку мой — сто семьдесят три, а я выгляжу гораздо ниже. Но я не отступаю, считая важным для него то, что я хочу сказать. Лейтон не зашел в дом и пока не позвонил Мартинес, значит, чего-то ждет от меня.
Терять мне нечего, так что я говорю: