— Да пошёл ты в жопу, урод! Смешно тебе! Да⁈ Обломал, сука, такую классную жизнь! Все мои планы пошли псу под хвост! Как же я тебя ненавижу! — сжимая кулаки, сказал я, мысленно уже приготовившись отправиться на небеса или куда там ещё уходят души, хер его знает, и про себя подумал: «Прощай любимая. В очередной раз я тебя теряю. Жаль, что не получится увидеть сына. Я уже никогда не выиграю Лигу Чемпионов, Первенство Европы. Молчу и про Олимпиаду. Неужели я всё-таки покину этот мир?». Из глаз полились слёзы отчаяния. Я оплакивал счастливую, яркую, но короткую жизнь Александра Графа, вспоминая все самые лучшие её моменты.
Проводник неожиданно перестал смеяться. Наши взгляды встретились, и в его глазах мелькнуло лёгкое сожаление.
— Пойми, не мной придуманы эти правила. Я всего лишь исполнитель. Но я подумаю над твоей просьбой. Вижу, за жизнь ты цепляешься всеми конечностями. Видимо, тебе есть ради кого и ради чего жить, — сказал он и скрылся в кабине пилота, закрыв за собой дверь.
Не прошло и нескольких секунд, как самолёт резко накренился и пошёл вниз. Слетев с дивана, я врезался в тумбу, на которой раньше стояла плазма. «Всё-таки он решил меня угробить», — промелькнула мысль. Ухватившись за выступающий край тумбы, я на всех доступных мне языках поносил этого пожилого психа, устроившего крутое пике.
В скором времени самолёт содрогнулся от мощного удара. Как я ни старался «приклеиться» к тумбе, но законов физики никто не отменял. Кувыркаясь и проклиная всё на свете, я улетел в начало салона, впечатавшись спиной и затылком в дверь кабины пилотов. Удивительно, но я не убился, и, что самое странное, никакого взрыва, которого я ожидал, не последовало.
Постепенно самолёт пришёл в нормальное положение, но я не спешил делать попыток подняться на ноги. Да, честно говоря, навряд ли это у меня получилось бы. Болело всё тело, и чертовски раскалывалась голова. Я тупо лежал на полу, стонал от боли и ждал развития дальнейших событий. Вернее, своего финала. И долго ждать его не пришлось. Резко стало жарко, откуда-то потянуло едким дымом, который довольно быстро стал заполнять весь салон. Я запаниковал. Да ладно! Кого я обманываю? Мне пиз*ец как стало страшно. Умирать в мои планы уж точно не входило. Но и реального выхода из этого смертельно-критического положения я не видел. Как я спасусь, если даже встать не могу? Да и куда бежать из самолёта? Насколько я знал, у него имеется только единственный выход, который после такого аварийного приземления, скорее всего, находится в неисправном состоянии.
И если в этот момент я ещё прикидывал какие-либо шансы спастись, то после увиденного осознал неизбежность своей гибели. В салон хлынули дымящиеся потоки огненной лавы, пожирающие с невероятной быстротой всё вокруг себя. Видимо, Проводник решил напоследок устроить мне настоящий ад. И у него это получилось.
Хватая ртом горячий воздух, испытывая головокружение и слабость, я пытался подняться на руки и колени, но все мои отчаянные попытки были безуспешны. Наверное, от ударов я повредил позвоночник. Я смирился с неминуемостью скорой смерти, прикрыл глаза и взвыл долгим, заунывным воем обречённого человека… Видимо, в этот момент я и стал кричать во сне.
На этом мои адские мучения, а иначе их по-другому не назовёшь, закончились. Только неизвестно, проснулся я самостоятельно или это заслуга Игоря, разбудившего меня в кульминационный момент? Хотя это уже не так важно. Весь этот ужасный сон уже в прошлом.
И вот теперь я стою под душем, наслаждаясь тёплыми струями воды, и уже в который раз мысленно задаю себе один и тот же вопрос: «Пережитый ужас мне приснился или это было в действительности, наяву?». Возможно, я находился не во сне, а в каком-то другом, непонятном мне измерении. Уж больно всё было реалистично'.
По всем ощущениям подходит второй вариант. Да и как объяснить тот факт, что спустя полчаса я помню весь сон в мельчайших подробностях? В обычном сне, как правило, всё тут же забывается, и ты помнишь только его яркие, приятные воспоминания, о которых после завтрака и вовсе забываешь. А тут явно другой случай…