Поздно вечером Захаров и Стрижов в одних трусах сидели на кухне и пили водку. Шла она тяжело и не приносила никакой радости, только тяжелели головы и заплетались языки. Впрочем, сидели они молча. Стрижов иногда нюхал руки, брезгливо морщился и машинально вытирал их полотенцем, криво висящем на коленях.
Дамочки давно ушли. Поддерживая друг друга, они молча вывалились из квартиры и нестройно застучали каблуками-шпильками вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Аллочка несла в руках полиэтиленовый пакет для мусора, в котором скомканными тряпками кисло нижнее бельё всех троих. У подъезда равнодушно желтело такси.
— Дерьмо… — медленно пробурчал Стрижов. — Всё в дерьме. Всё, что я хотел, так это заниматься любимым делом…
— Ах, оставь ты это, пожалуйста — пробормотал Захаров и положил голову на руки.
В ванной комнате дребезжала стиральная машина «Вятка-автомат», терзающая их брюки. Футболки, густо засыпанные порошком, комьями отмокали в тазике.
Эсминцы… сторожевые корабли… странно грациозные туши авианосцев… НИОКР и конверсионные программы…ерунда всё это.
Алгоритм! Алгоритм ушёл безвозвратно!
Через час Захаров снова засыпал в машинку порошок, чтобы брюки менеджеров были постираны по второму разу.
— Дай мне какое-нибудь трико, — сказал Стрижов, с тоской глядя в угол кухни. — Такси вызову и поеду. И футболку дай…
Оставшись один, Захаров достал из шкафа стенки старый надувной матрас. Диван, обмоченный и обгаженный им и девицами, был прикрыт двумя одеялами, но в комнате всё равно стоял густой и тяжёлый запах. Пол они с Стрижовым вымыли на три раза. От дерьма, пепла и таинственных фигур, нарисованных мелом, не осталось и следа… лишь дико темнело выжженное пятно на том месте, где сама собой сгорела книга с магической абракадаброй.
— Эсминцы… алгоритмы управления крылатыми ракетами… — прошептал вдруг Захаров. — Всё-таки — это было нужно лишь для того, чтобы убивать человеков… Ведь, правда, да? — жалко спросил он, сам не зная, к кому обращается…
«Правильно, — услужливо забормотал глумливый внутренний голос, — всё правильно! Не жалей, не жалей, нежалейнежалейнежалейнежа…»
Захаров надул матрас, положил его на полу кухни, застелил простынёй и тихо улёгся. Если бы установка не исчезла, он, может быть, поставил её на стол и до утра вглядывался бы в лабиринт тараканьих ходов и переходов, пытаясь хоть на мгновение вспомнить…
Но в голове было пусто; только давешний глумливый голос повторял, как заведённый, одну фразу:
— Эффективность работы менеджеров среднего звена… Эффективность работы менеджеров среднего звена… Эффективность работы менеджеров среднего звена…
ЭПИЛОГ
Вельзевул вызвал меня совершенно неожиданно. Между нами говоря, совсем даже не вовремя. А если уж совсем откровенно — никакого желания появляться на глаза начальству у меня не было…
За последние четверть тысячелетия я привык существовать в одиночестве, иногда чувствуя себя чуть ли не единственным Духом Разрушения в этой стране. Однако, как ни крутись, рано или поздно верхи низвергают тебя в бездну, вызывав на ковёр… и ты понимаешь, что для тебя вряд ли припасли пряник. У нас в Преисподней на хвалу не сильно падки. Всё больше дьявольски ругают, гнобят, оплёвывают и выколачивают вам бубну.
Впрочем, мне казалось, что я поработал вполне прилично.
Конечно, как и во все времена, отдельные люди и целые сообщества верили в Бога, жертвовали собой ради других, прозревали свет Истины и попадали в рай. Но стократ не оскудевало адское пополнение! Вечно голодные бесы не оставались без загубленных и прогнивших душ — те исправно поступали в Преисподнюю, поддерживая наше яростное неугасаемое пламя.
Собственно говоря, беспокоиться мне особо не о чем. Всепланетные передряги упростили нравы и сократили численность человечества… вот, правда, в заслугу это только себе единолично я поставить не могу. Глобальное потепление, например, не мои козни. И даже, — подозреваю, — не Вельзевула. Слишком уж масштабно…
Но — тс-с-с — не будем пока об этом!
Итак, задание я выполнял вполне успешно: растлевал, подстрекал, гасил надежду, внушал гордыню. С помощью неизмеримо более могущественных сил или без неё — мне многое удавалось. Когда Бог и Сатана играют в свои вселенские шахматы, они всегда помнят Главное Условие этой игры: каждая фигура-человечек ходит по правилам доски… но всегда имеет свободную волю, которая и побуждает человека сделать указанный ему ход или поступить по-своему…
Фигура может даже поменять цвет… что и становится главной целью соперничества Высших Сил.
Именно это и делает Игру такой интересной! Иначе, зачем бы Господь и Сатана тянули всю эту волынку, которая многим людям кажется дьявольски затянувшейся и дьявольски бессмысленной. С их точки зрения, конечно… хе-хе-хе! Всё-то им замысел Божий подавай, в чистом виде, причём. С точными размерами, сборочными чертежами и спецификациями. А иначе, мол, этот самый человек не только понимать, но и верить отказываемся. Ну, вроде, как трёхлетний сын требует от отца, чтобы тот подробно, понятно и ясно объяснил ему, чем это там папаша на работе занимается?! А тот, как на грех, занимается составлением эмпирических таблиц для будущего расчёта альбедо нейтронных полей в зависимости от форм и материалов защиты…. ха-ха-ха!
Эх, люблю философию — царицу наук, дьявол забери меня совсем! Люблю перетереть под водочку и коньячок пару-тройку вечных вопросов. В подходящей компании, конечно… а русские — мастера на компании, разговоры и вечные вопросы.
Кстати, о русских и о России — единственное, чего я так и не понял, так это того, чего не понимал и в свою самую первую аудиенцию: почему именно я?
Я не увидел ничего специфического в этой стране. Направление её движения было заложено кем-то, причём, давным-давно. За десятки лет до того момента, когда на её просторах по приказу Вельзевула появился я — молодой, подающий надежды мелкий бес. Тот, кто действительно задал вектор этого движения России в будущее, и был, несомненно, величайшим злым гением для России. Увы — это был, как видите, не я!
Однако что-то я с вами разоткровенничался. Привык, понимаете, вываливать в пивной на первого встречного содержимое своей души — хе-хе-хе! Всё равно забудет… или попытается пересказать и переврёт так, что и смысл потеряется. Так что пейте, дети мои, за всё заплачено, а мне собираться пора.
Но раз уж вы меня выслушали, то, так и быть, я дам вам всем один адски интересный, искренний совет: думайте! Думайте сами, ищите мою дьявольскую тень, ищите МЕНЯ САМОГО. Того, кто все эти четверть тысячелетия бродил тут и там, и в разных обличьях принимал самое непосредственное участие во всех историях, рассказанных мною сегодня.
Думайте! — говорю я вам…
…несмотря на то, что, если вы вдруг научитесь думать, то моему делу тотчас придёт конец. Как видите — я откровенен! Я говорю с вами без опаски!..
…потому что вы не хотите думать.
В раскалённых сумерках ада, в вечном хаосе отчаянных криков грешников и визгливого хохота моих собратьев-демонов, я раболепно встаю на колени и прижимаю свою рогатую голову мордой к стонущей земле.
Я возношу восхищённую хвалу Сатане, ибо никто, кроме него, не мог бы сделать так, чтобы вы — вы все! — не захотели думать!