– У меня. Только. Женщины. И пишите хоть президенту.
Галина Васильевна указала на дверь.
Разошедшийся дед не уходил, а яростно сверлил ее глазами.
Галина Васильевна сказала:
– Я сейчас вызову охрану. А завтра, нет, послезавтра, пожалуюсь вашему руководству. На какой фирме вы работаете, я не расслышала?
Она рассчитывала на обычную человеческую реакцию. Но дед не убежал, испугавшись неприятностей по службе. Дед всплеснул лапками и залебезил:
– Да что это я!.. Вот старый дурень! Галина Васильевна, красавица наша, не сердитесь, не обижайтесь. Сорвался, простите! Я ж ведь уже настроился… Но, может, в виде исключения, а?
– Еще раз – нет, – твердо заявила Галина Васильевна. – И, вы меня извините, мне пора.
– Я вам не верю! – сорвался на фальцет старый склочник, и, чтобы закончить весь этот абсурд, Галина со вздохом направилась в свой кабинет. Села к столу, включила компьютер, открыла папку «Списки».
– Смотрите, – произнесла она обреченно. – Вы хотя бы одну неженскую фамилию тут видите?
Старик, нависнув возле ее правого плеча, уткнулся носом в экран монитора, достал из нагрудного кармана очки. Какое-то несоответствие бросилось ей в глаза, она задумалась, рассматривая дужку оправы, но все ее недоуменные мысли были тут же вспугнуты победным кличем, взорвавшимся прямо в ее ухе:
– А вот же, Бовдур! И ниже, сразу после Киреевой – Ковальчук! А вот и Мирошниченко! Позвольте-ка распечатать! Я тут еще немало мужских фамилий найду!
– Простите, а как вас зовут? – устало поинтересовалась Галина Васильевна.
– Валентин Кузьмич, – с готовностью отреагировал курьер.
– Валентин Кузьмич, понимаете, – пытаясь сохранить терпение, начала объяснять ему Галя, – Бовдур у меня Анна Михайловна, Ковальчук – Светлана Юрьевна… Дальше продолжать?
– Значит, не запишете, – задумчиво проговорил Валентин Кузьмич.
Затрезвонил внутренний телефон. Надежде Михайловне не хотелось брать трубку, ей вообще сегодня мало чего хотелось, и она произнесла, не отрывая взгляд от монитора:
– Девочки, снимите, я не могу сейчас отвлекаться.
Оксана беленькая с недовольным и кислым видом, но так, чтобы вид этот не был виден начальнице, а лишь Оксане черненькой, проделала несколько шагов до «общественного» стола и вяло сняла трубку. Однако лицо ее тут же сделалось умильно-восторженным, и она подобострастно отрапортовала:
– Добрый день, Ираида Эдуардовна! Да, на месте! Обязательно передам!
Услышав обращение «Ираида Эдуардовна», Киреева неприязненно усмехнулась. Она не любила референта гендиректора. И ей не понравилось, как сотрудница ее отдела, ее непосредственная подчиненная Оксана Терехина, так лебезит и заискивает перед этой высокомерной обезьяной. Хотя, возможно, что и другая Оксана – Коваленко – тоже лебезит.
Плохой признак. Очень нехороший. В свете последних сплетен сие может означать, что деньки твои, Надя, в качестве начальника патентного отдела стремительно подходят к концу.
– Вас к себе генеральный вызывает, – со странной интонацией оповестила ее Оксана Терехина. – Ираида Эдуардовна сказала, что срочно.
Надежда подобралась. Не вскочила, нет. Что ей волноваться-то? Вытащила косметичку, придирчиво осмотрела отражение. Не для генерального, что за чушь. Для Зверевой старалась, с ней придется столкнуться лицом к лицу. А оно сегодня у Нади на троечку. После вчерашнего-то…
Захлопнула пудреницу, задвинула ящик стола и, не глядя на изнемогающие от жажды скандальных новостей рыльца «беленькой» и «черненькой», направилась выслушивать приговор.
«Одно скажу, – подумала Надя, – хорошо, что не через отдел кадров. Все-таки Лапин не совсем сволочь, как мы все о нем думаем».
Кабинет генерального был на том же этаже, что и Надин отдел. Но коридор был длинный, и за время пути она успела подавить нервозность и даже примерила свою обычную улыбку, которая всегда ее выручала.
Навстречу ей попался увалень с производственного участка, начальник сборки Гуляев, то ли Витя, то ли Вася, и Надя с ним поздоровалась.
Улыбка получилась, значит, Ириночка все-таки утрется.
Надежда Михайловна открыла дверь директорской приемной и, не глядя в сторону стола референта, вознамерилась двинуть напрямик в логово генерального.
– Вы куда? – холодно одернул ее Ириночкин голос, которая не собиралась ретушировать свое отношение к «наглой бабе» даже ради корпоративной этики.