И она сказала: «Есть множество агентств. Они вам предложат массу
вариантов для сопровождения на банкет. И расценки у них, я уверена, твердые,
и вам по карману».
Лапин раздраженно проговорил, швырнув в сторону ручку:
– На них печать на каждой!.. Их легко вычислить. И если кто-нибудь
пронюхает, что я девку представил невестой, вообще позор будет. Позор! И
вообще я не понимаю, почему вы мне задаете такие вопросы?! Мне про вас
говорили, что вы женщина умная, а вы такие вопросы мне задаете!.. Мне нужно,
чтобы сопровождала меня привлекательная, хорошо одетая дама средних лет,
умеющая уверенно держать себя в обществе незнакомых людей и при этом не
идиотка! А вы бестолковыми вопросами сыплете! Вы идиотка?
Лапин начал подпсиховывать, это Надя сразу определила. Но она уже
выяснила все, что ей было нужно, осталось только принять решение.
– Вы позволите мне подумать? – спросила она.
– Нет! – рявкнул Лапин, и Надя быстро ответила: – Я согласна.
Когда она выскочила из его кабинета и включила мобильник, то на
дисплее высветилось сообщение о пропущенных четырех звонках одного и того
же абонента.
Валерия Бурова обладала могучим и труднопереносимым характером.
Она за собой это знала и на работе всячески свой характер обуздывала,
понимая, что за минутный кайф во время построения персонала она может
расплатиться долгими и нудными поисками даже не компетентных, а хотя бы
просто вменяемых подчиненных, поскольку такими деньгами, которые положил
Лапин отделу маркетинга, вряд ли можно соблазнить выпускника МГУ с опытом
работы от пяти лет.
Собственно, выражать свой характер не являлось для нее некоей
самоцелью. Стремление верховодить было ее естественной, так сказать,
врожденной потребностью. Конечно, для руководителя эта черта никогда не
бывает лишней, ведь не мямля и не рохля должен рулить отделом. Но если уж
Бурова прессовала, то не знала удержу, поэтому с некоторых пор она
старательно блокировала свои естественные реакции. Спокойный размеренный
голос, а также доводы логики и корысти – вот те инструменты, которыми
здравомыслящая Валерия приучила себя воздействовать на подчиненных.
Правду сказать, подчиненных было немного, трое всего, тем более не
хотелось никого из них терять. Вот психанут они после очередной взбучки и все,
аривидерчи. Сиди, Лера, потом над рассылками сама, если такая умная.
К величайшей Лериной досаде, и дома не получалось оттянуться,
поскольку муж Лерочке достался тот еще экземпляр, настоящий бульдозер.
Муж владел небольшой строительно-ремонтной компанией, с которой
самолично управлялся на протяжении немалого количества лет. Понятно, что в
семье он тоже не собирался пребывать в подчиненном состоянии.
Авторитарные выступления жены он пропускал мимо ушей, будучи твердо
убежденным, что знает значительно лучше нее, как следует поступать в том или
ином случае. А также, как его жене следует поступить в том или ином случае. А
чтобы его девочка не чувствовала себя несчастной, он купил ей автомобиль.
Он мог бы купить ей изящную француженку «Пежо» или послушную
кореянку «Киа», но он не стал этого делать. Для своей жены он выбрал
чудовищный черный джип с затемненными стеклами, шестифарной «люстрой»
на крыше и массивным кенгурятником над передним бампером.
Это было именно то, что нужно. Неизрасходованная агрессия и
неутоленная жажда побед теперь легко находили выход, когда Валерия Бурова
пробивалась на своем танке по магистралям безумной Москвы. Свой
внедорожник хозяйка ласково называла Михой.
– Пристегнитесь только, – невнятно пробурчала она, зажав в зубах
сигарету, и Надежда послушно потянула на себя ремень безопасности.
Надежда ненавидела обращаться с просьбами. Ни к кому. Не то чтобы
это было ее жизненным кредо. Скорее, по жизни предосторожностью. Но
Андрей позвонил, и ей ничего не оставалось делать. Ехать на электричке не
хотелось еще сильнее, чем просить Лерку.
А кроме Буровой просить-то и некого. В смысле, из девчонок. У Алинки
Росомахиной ключи от машины отобрал муж сразу же после двух полосок на
тесте. И на метро ездить запретил. Теперь каждый вечер после работы за ней
заезжает, перестраховщик и зануда.
А Демидова Катя так и не собралась сдать на права.
Несколько лет назад, когда Надежда Михайловна только нащупывала с
ними контакты, все трое казались ей молоденькими и глупенькими девчонками,
а она уже тогда была женщиной многоопытной и взрослой. Почти другого
поколения, а это в любых взаимоотношениях – серьезная проблема.
Они и сейчас оставались для нее смешными и самоуверенными
мартышками. Хотя Валерии уже тридцать девять, а самой юной в их компании,
Алине, скоро стукнет тридцатник. Катя Демидова была посередине со своими
тридцатью пятью.
Все они работали на капиталиста Лапина в его корпорации «Микротрон
НИИРТ». Валерия Бурова руководила отделом маркетинга, Катя Демидова была
превосходным сисадмином, Алина стояла на страже юридической
безопасности, выполняя обязанности юрисконсульта. И неизвестно еще
сдружились бы они, такие разные, каждая со своими амбициями и взглядами на
жизнь, если бы Киреева не приложила к тому массу усилий.
В этом крылась немалая ее корысть, однако природа данной корысти
была необычна. Надежда открыла свой эликсир молодости, вернее, выдвинула
гипотезу и решила, что будет ее проверять. Мысль была очень простой – если
она будет держаться своих молодых подружек, то старость не сможет ее так
запросто одолеть.
Если ухватиться покрепче за этих мартышек, не дадут они ей сверзиться
на покатую насыпь самодвижущейся ленты шоссе, которое равнодушно убегает
все быстрее и дальше, унося тебя от того самого дня в календаре за прошлый
век, когда ты, Надя, появилась на свет. Если за них ухватиться, ты не
окажешься вдруг на пыльной обочине в окружении таких же ископаемых, как ты
сама, горько сознавая, что уже приехала, приехала окончательно.
Надежда не являлась вампиром в абсолютном смысле этого слова.
Конечно, она никогда не призналась бы даже самой себе, что любит этих
дурешек, однако ни от кого не скрывала, что за них переживает, и даже
несколько кичилась этим, временами выставляя напоказ.
Если она и была вампиром, то дань за свой вампиризм платила немалую.
Ее постоянно заботила сверхважная задача, возведенная в степень
сверхнеобходимой, – быть им нужной, полезной и интересной. И ее постоянно
изводило беспокойство, что в один треклятый момент, надоев им своим нудным
жужжанием и однообразными приколами, она услышит сдержанно-холодное:
«Мы с понедельника на строгой диете, поэтому кофе, Надежда Михайловна,
теперь пейте без нас».
Но никогда ни жестом, ни необдуманным глупым словом, не дала она им
шанса хотя бы заподозрить в ней таковую постыдную фобию. Да и сама
Надежда фобией это не считала. Желание покрасоваться, вот что. Вполне
естественное и понятное. А никакая не фобия.
– Дачка трехэтажная? С витыми колоннами и «писающими мальчиками»
со стороны старого сада? – ехидно нарушила молчание Бурова, расчистив себе
крайний левый ряд и удовлетворенно поэтому расслабившись.
– Скоро увидишь, дорогая, скоро увидишь, – улыбнулась загадочно
Надежда, мысленно подбирая слова, которые выскажет Андрею по поводу его
«обстоятельств».
Дачей у Киреевой условно называлась покойной тети квартира в рабочем
поселке под городом Гжель. Квартира, одна из восьми в этом доме, была на
первом этаже двухэтажной одноподъездной кирпичной коробочки, построенной,
по слухам, еще пленными немцами после войны. Но воздух в той местности