Даша закатилась хохотом, Ксюша ей азартно вторила.
Даша Врублевская и Ксюша Ульянова были журналистками. Так сказать, молодая поросль. Даша писала для отдела деловой хроники, Ксюша вела рубрику «Власть и бизнес», и обе были недавними выпускницами журфака. Обе нагленькие, немножко жеманные и самую малость глупенькие, но мужикам от бизнеса, которых они интервьюировали, это нравилось. Даша была москвичка и жила со старшим братом в новой высотке на Краснопресненской набережной, Ксюша приехала откуда-то из Сибири и снимала однушку.
— К чему сей маскарад, манкис? — спросил Андрей. — Путаем следы? Отрываемся от погони?
— Сам ты манки, — хихикнула Ксюша. — Я решила пальто себе купить, такое же, как у Дашки, а она испугалась и дала свое поносить, временно.
Андрей молчал, медленно соображая. Потом высказался:
— У тебя что, бабок на прикид не хватает? А почему у Дашки не перехватишь? Даш, тебя жаба заела? Тоже мне, фрэндессы…
— Ты что, действительно не догоняешь? — взвилась в непритворном негодовании Дашка.
— А чего? — продолжал тупить Андрей.
— Вот ты, например, как отнесешься, если твой Пристежнюк такую же куртку себе намылит? Или пиджак?
— И чего? — никак не мог вникнуть Андрей.
Обе барышни молча на него смотрели, пытаясь понять, глумится он так или вправду не въезжает. Поняли, не въезжает. Ксюша посмотрела на Дашу и, закатив глаза, вздохнула, Даша посмотрела на Ксюшу, и, тоже закатив глаза, пожала плечами.
— Не парься, Киреев, — сказала она Андрею и похлопала его по плечу. — Это мы так прикольнулись.
И они пошли неторопливо по серому переулку вдоль стен серых зданий, в которых люди давно уже не живут, а лишь работают, внедряясь туда каждое утро, а ежевечерне покидая без сожаления.
Болтали о пустяках. Девочки обсуждали новую корректоршу, которая лезла не в свое дело и вносила редакторские правки в тексты, учила, как следует писать обзоры и репортажи, хотя это ее вовсе не касается. Обменивались планами на грядущие в скором времени праздники — 23 февраля и 8 марта. Андрей участия в разговоре не принимал, лениво загребая ботинками по мерзлому асфальту и недоумевая про себя, зачем это он не пошел сразу через дорогу, а потащился направо за девчонками.
К девчонкам-сослуживицам, как, впрочем, и к молоденьким соседкам по дому, он относился не по годам мудро, спасибо маме. Мама у него классная. Пусть и не всегда догоняет.
Но тут уж ничего не поделаешь, старшее поколение, оно вообще малость туповато. Его мать хотя бы по сайтам шарит, а вот у Витьки Пристежнюка мамаша даже подойти к компу боится. Про то, чтобы что-нибудь себе нагуглить, вообще речи нет. И лексика у них какая-то кондовая. Кстати, и обучаться не хотят. Его мама, конечно, исключение. Она его прекрасно понимает, а он — ее.
Когда Андрей учился в девятом классе, мама выведала, что ему нравится Настя Куликова из их же класса, он уже решил ей эсэмэску отправить с предложением встречаться и все такое. Мама сказала: «Не советую».
Он, конечно, вскинулся, а она спокойненько так произнесла: «Ты, — говорит, Андрейка, не торопись, изучи все со стороны. Есть у вас в классе уже парочки, наверно?»
Андрей хмыкнул. Как не быть, не ребенки же.
«Ну так ты посмотри, что через два-три месяца будет, хорошо? Потом с Настей поговоришь, если захочешь. Ты, конечно, уже сейчас можешь с ней поговорить и пригласить в кино или покататься на роликах, но потерпи пока. Идет?»
Чисто из уважения согласился Андрей «потерпеть». До разговора с мамой он не заострял внимания на этой стороне школьной жизни, а теперь начал следить. Мальчиком он был умненьким и в скором времени понял, от чего хотела она его предостеречь.
Парочки на глазах возникали, на глазах же и лопались, некоторые тихо, большинство же с нервными эксцессами и душераздирающими страстями. В пересудах по этому поводу участвовали все — и пацаны, и девчонки, и те, кто учился с ним в одном классе, и те, кто в параллельных. Во время затиший смаковали подробности чьих-то устоявшихся отношений, а также обсуждали, кто кому безответно нравится и кто от своей «половины» мылится слинять.
Кажется, даже педагоги, втихаря покуривавшие в учительской, были в курсе подробностей очередного школьного романа, превратившегося в скандал, возмущались, осуждали и мазали грязью. Злословили.
Насте Куликовой пока не доводилось стать героиней, зато она проявила себя обильным трепом и делилась с непосвященными пикантными деталями отношений треугольника, один из углов которого был занят ее ближайшей подругой Петуховой Любой.