Бабич подходит к мужчине, прислонившемуся к побитому Kia Sportage.
Позиционируется как внедорожник, ненамного больше «Фольксвагена-Жука». Мужчина курит сигарету, настороженно оглядываясь. Он с подозрением относится к форме Бабича и бросает на него косой взгляд.
Мужчины обмениваются словами. Гражданский расслабляется. Затягивается сигаретой и указывает на юг.
Бабич благодарит его. «Он думал, мы вербовщики», — говорит капитан. «Он призывного возраста, потратил деньги на поддельное освобождение от военной службы. Те с каждым днём всё меньше стоят. Пойдём, школа в четверти мили отсюда».
Школа – ещё одно одноэтажное здание. Просто куча деревянных ящиков, сложенных вместе. Парковка перед зданием пуста, если не считать нескольких малолитражных автомобилей. Тойот и Киа. Они пыльные, с поцарапанной краской. Ни одна машина на Украине долго не остаётся новой.
Я тянусь вдоль земли. Парковка граничит с широким тенистым парком, укрытым прекрасными дубами. Солнце уже почти прямо над головой, и деревья создают мягкую тень. Солнечный свет проникает сквозь листву и пятна на яблоках…
… бронетранспортёры. Гусеничные М113, колёсные «Страйкеры» и бронированные «Хамви» припаркованы под защитой дубов. Между БТР бойцы ВСУ натянули брезент, создав импровизированные укрытия.
Солдаты сидят на ящиках с боеприпасами. Они выглядят измученными.
Их форма порвана и грязна. Некоторые чистят оружие.
Двое солдат ВСУ, стоящих рядом с БТР, бросают нам вызов. Они вооружены крупнокалиберными винтовками SCAR с глушителями. Бабич снова представляет нас как американцев. Объясняет, что мы здесь, чтобы увидеть американский спецназ.
Один из мужчин отходит от нашей небольшой группы и говорит по рации. Вернувшись, он обращается к Бабичу: «Кто-нибудь сейчас выйдет».
Я смотрю на школу, протираю окна. Кто-то внутри отодвигает занавеску на пять сантиметров. Осматривает нас. «Две минуты», — говорю я себе.
Мужчины, выходящие из школы, — знакомый тип. Оба в лесном камуфляже, с пистолетными ремнями и Glock 17. Не стандартный американский.
Табельный пистолет. Спецназовцам разрешено носить оружие по своему выбору.
Один из мужчин одет в камуфляжную рубашку с длинными рукавами. Другой — в оливково-серую футболку. У обоих коротко остриженные волосы.
У того, кто в футболке, на обеих руках замысловатые татуировки.
Я представляюсь: «Я Брид. Это Аня Штайн. Она из компании».
Мужчина в рубашке с длинными рукавами упирает руки в бока. « Ты Брид».
Я киваю. Все в спецназе обо мне слышали. В основном, хорошие отзывы, но не всегда.
«Я капитан Дэймон. Это сержант Кэрол, сержант моей команды». Командир «Команды А» пожимает нам руки. «Заходите на кофе. Расскажите, чем мы можем вам помочь».
Дэймон ведет нас в школу.
Детей нет. Классы убраны. Парты заменены на металлические койки. Матрасы застелены хлопчатобумажными простынями, зелёные шерстяные армейские одеяла, грязные наволочки. Солдаты ВСУ лежат, развалившись, на кроватях.
Они спят, читают журналы или слушают музыку в наушниках. Один или двое прижимают к груди тяжёлые пистолеты SCAR, словно влюблённые. Остальные прислонили оружие к стене.
Им повезло. В школе не хватает мест на всех. Остальные спят на улице во временном лагере.
«Сколько у вас здесь людей, капитан?»
«Рота ВСУ и моя команда. Сейчас только я, сержант и четверо бойцов. Остальные находятся с другой ротой ВСУ».
Мы входим в комнату, где к стенам придвинуто полдюжины коек.
Посередине стоит карточный стол. На одной из стен висит старая доска с мелом и ластиками. Полки заставлены детскими книгами.
«Где дети?» — спрашивает Штейн.
«Украинцы перевезли их на запад, во Львов», — говорит Дэймон.
«Реализовал здание школы для размещения мотострелковой роты.
Эти люди сражались без перерыва два года. Более девяноста процентов их первоначального состава были убиты или ранены. Они получили по полной программе на Харьковском фронте. Их отправили сюда на отдых и пополнение.
Дэймон жестом указывает нам на стулья с прямыми спинками. Кэрол подходит к микроволновке и начинает греть воду для растворимого кофе.
«Разве размещение в школах — это стандарт?» — спрашиваю я.
Дэймон пожимает плечами. «Когда есть возможность, ВСУ размещаются в школах и больницах.
Они используют гаражи торговых центров как автобазы. Русские это знают и кормят их ракетными сэндвичами. Украинцы скармливают эти истории нашим СМИ, наши СМИ их поглощают. Они обожают говорить о военных преступлениях. Нам сказали переночевать в этой роте ВСУ, и вот мы здесь. Всё это — не мой выбор.