Я убираю руку с плеча Элли. Достаю из кармана SureFire, переключаю его в ИК-режим. Направляю его в вентиляционную шахту и дважды мигаю.
Бойес и команда присоединяются к нам на платформе.
Хотелось бы ещё раз осмотреть Кольцевую, насладиться её красотой. Она не сравнится с тем видом, что был в прошлый раз, когда Коулман освещал её. Может быть, когда всё это закончится, я вернусь. Если Нью-Йорк не будет разрушен, и я всё ещё буду жив.
Я никогда не спускался по туннелю Астора. Именно поэтому Элли здесь. Я жестом приглашаю её идти впереди. Она сходит с платформы на щебень полотна и идёт на юг. Я следую за ней, держа винтовку наготове.
Элли думала, что мы сможем преодолеть четыре мили до Бэттери за час.
Может, она к этому привыкла, но я дал нам достаточно времени, чтобы сбавить темп. Я убедительно доказал, что викинги должны переместить охрану ближе к Форту Вуд. Но что, если я ошибаюсь?
В те времена поезда не были электрифицированы. Нет никакого третьего рельса, о котором стоило бы беспокоиться. Элли ходит так быстро, как позволяет ей ночное зрение. Она уже привыкла к четырёхколёсным НОДам. Она знает, что периферическое зрение в вертикальной плоскости ограничено. Она внимательно следит за тем, куда ступает.
Через полчаса Элли резко останавливается. На мгновение мои НОДы растворяются в снежном поле. Она поворачивается, и я различаю очертания её головы и плеч. Белое свечение её НОДов.
«Думаю, здесь мы в безопасности», — говорит она. «Можно воспользоваться иллюминаторами?»
Я доверяю её суждениям. Киваю. Она тянется к шлему и включает ИК-подсветку.
Фонарик. Я делаю то же самое.
Чёрт, туннель обрушился. Вот почему она остановилась. Двойные железнодорожные пути заканчиваются под грудой обломков. Похоже, обрушился весь свод потолка. Большая часть обломков — это обломки кирпича, сваленные в высокую гору, которая спускается к полу туннеля.
«Чёрт, — говорит Элли. — В прошлый раз, когда я здесь проходила, этого здесь не было».
"Где мы?"
«Мы, наверное, где-то под Гринвич-Виллидж или Сохо. Это самая узкая часть туннеля Астора».
Мне ясно, что произошло, и мне следовало подумать об этом раньше.
Страх неудачи — мощная лапа, сжимающая мою грудь.
Марченко, ограниченный в ресурсах, запечатал туннель. На глубине трёхсот футов он установил заряды и обрушил потолок в самом узком месте артерии.
Среди Бойса и людей позади меня пробежала волна оцепенения. Они увидели обвал и включили прожекторы. Я подал им знак подождать.
Как операторы, мы любим говорить: «Ночь принадлежит нам» из-за наших НОД.
Но мы — люди, животные, и у нас есть инстинктивный страх темноты. Он запрограммирован в нашем лимбическом мозге. Добавьте к этому заточение в клаустрофобном туннеле на глубине трёхсот футов под землей, и вы получите шестерых дрожащих от холода крепких парней, которые пытаются не показывать свой страх.
«Куда нас привел этот парень?» — спрашивает Бойес.
Элли выглядит обиженной.
«Это не её вина, — говорю я. — Марченко подорвал туннель».
«Что нам теперь делать, Брид? Развернуться и пойти домой?»
Элли приседает на корточки. Она грызёт ноготь большого пальца, погруженная в свои мысли.
«Если бы у нас были кувалды, мы бы кое-что смогли сделать».
«Что это?» — спрашиваю я.
Она хлопает ладонью по боковой стене туннеля. «С другой стороны этой стены есть туннель поменьше. Он старше туннеля Астора. Им пользовались голландские контрабандисты до Войны за независимость. Когда британцы взимали всевозможные налоги. Голландцы использовали глубокие туннели для перемещения и хранения товаров».
Я подхожу к кирпичной стене. «Какая она толщина?»
«Не очень», — говорит Элли. «Дюймов пять или около того».
Я поворачиваюсь к Бойесу: «Бричер, вперёд!»
Бойс зовёт своего нарушителя. Мужчина присоединяется к нам. Его борода, в ночном видении усеяна чёрно-белыми пятнами, делает его гораздо старше среднего возраста. Он несёт винтовку, рюкзак и трёхфутовую дубинку на отдельной лямке. В жилете больше инструментов, чем боеприпасов. На рукавах и штанинах намотаны полоски изоленты разной длины и ширины.
«Нам нужно пробить эту стену, — говорю я ему. — Не обрушив при этом потолок. Сможешь?»
Мужчина осматривает стену. Ещё немного времени уделяет рассмотрению потолка и обломков, с него свалившихся. «Какой толщины?»
«Пять дюймов», — говорю я ему. «Это старый раствор. Большая его часть уже рассыпается в прах».
Мужчина поднимает с пола обломок кирпича. Прикидывает его ширину. «Вижу. А насчёт толщины вы уверены?»