Удача улыбнулась в субботу, седьмого. Рыжая девушка постучала в дверь дома покойницы, и о чём-то переговорила с Салли. Анджей готов был биться об заклад, что лицо девушки ему знакомо, но вспомнил он, кто это такая, только когда рыжую погрузили в чёрный микроавтобус, а заодно проверил, пролистал записи интервью с советником Перейрой. Фран Лемански, стажёр Терезы Симонс, о которой все новостные каналы вопили с прошлой ночи. Убитый в Сентаменто репортёр, арестованный стажёр, умершая старушка, пропавшая уборщица — это отлично складывалось в репортаж о тайной операции Бюро против граждан Параизу. Бред, конечно, но такова его работа. Анджей убедился, что все записи хранятся в надёжном месте, и их никто кроме него не сможет вытащить, сунул в зубы трубку, откинулся в кресле, надвинул на глаза пластину визора, подключил комм, чтобы связаться с Коллинзом из «Ньюс».и выяснить всё насчёт Фран. Но не успел, пришлось подняться, потому что в дверь постучали. На экране спиной к двери стоял мужчина в помятом костюме, в опущенной руке дымилась сигара.
— Привет, старина, — гость не стал поворачиваться, когда дверь открылась, — сколько лет мы знакомы, ты не меняешься, всё такой же любопытный.
Глава 11
Глава 11.
7 января, суббота.
Фран просидела в небольшой комнате без окон почти четыре часа, прежде чем её вызвали на допрос. Перед агентом по имени Марк Эскобар лежал её комм, судя по кислому виду, специалисты Бюро ничего из него не вытащили. Точнее, ничего важного, переписка, к которой могли прицепиться, велась на шифрованных каналах, по кодам, которые она вводила каждый раз, а потом меняла, и, если не залезть девушке в голову, отследить её сообщения было невозможно. Фран вообще с некоторых пор стала параноиком, она даже маршруты в пилоте байка очищала каждый день.
Эскобар начал с простых вопросов, Фран охотно отвечала. Да, училась, работает в «Ньюс», живёт, где придётся, сейчас вот хотела снять квартиру в Верхней столице, поближе к работе, но сегодня редакция от её услуг отказалась. Нет, ни в каких людей никогда не стреляла, и даже не представляет, каким моральным уродом надо быть, чтобы это делать. И первого января она была на Саус-лейк, а где именно — не скажет, потому что частная жизнь на Параизу охраняется десятком законов. Но охотно покажет записи этого дня на своём комме. Эскобар, видимо, и не надеялся, что она расколется, через час его сменил мужчина, которого Фран встретила в гараже сеньоры Гименес, Фил Родригес.
— Облегчи жизнь себе и дядюшке Филу, — сразу, без предисловий, сказал он, — признайся, что из этого твоё, и мы тебя отпустим. Ткни пальцем, и всё, мы даже обвинений тебе предъявлять не станем, я тебе гарантирую.
Он выложил несколько фотографий с оружием из гаража. Фил явно торопился, готов был пообещать всё, что угодно, и Фран буквально через несколько минут поняла, почему. В дверь вошёл молодой мужчина в сером костюме, с дорогим кожаным портфелем и в очень дорогих ботинках, представился адвокатом Ломаксом, и поинтересовался, когда его клиентку освободят. На вопрос Фила, кто его, чёрт побери, сюда впустил, Ломакс предъявил постановление, подписанное судьёй Масловым со Свободных территорий, квитанцию о внесении залога, и предложил агенту поскорее закончить допрос, на котором его клиент всё равно будет молчать, потому что расскажет всё только в суде. И только если будет выдвинуто обвинение.
Так и вышло. Фран смотрела в потолок, Ломакс за неё отвечал, Фил поначалу злился, но потом успокоился. В конце концов, он и так собирался отпустить эту мелкую рыжую дрянь, так почему бы не закончить спектакль достойно. Маслов назначил суд на начало февраля, к этому времени или Лемански прикончат, или она попытается сделать это с кем-то ещё, так что всё, по мнению Родригеса, шло в правильном направлении.
Однако его решимость поколебалась, когда Лемански увели, а на её место уселась Диана Родригес, шеф департамента убийств.
— Это не она, — сказала женщина.
— С чего ты взяла?
— Я узнала, куда она идёт девятого января, во вторник. На похороны Терезы Симонс в Ньюпорте.
— Ну и что? Там весь «Ньюс» будет, она же, кажется, стажёр. Или уже нет?
— А то, папа, что она — её дочь. Лемански — дочь Терезы Симонс.
— Чёрт, — Фил выругался, — прости, сорвалось. Не может такого быть, она что, в собственную мать стреляла? Слушай, эта рыжая точно замешана, вот зуб даю, я эти дела чую, ты знаешь. Терезу ранили аккуратно, словно рукой пулю положили, надо найти записи, где эта Лемански стреляет, отдать на анализ, чтобы нашли совпадения, и наверняка она где-то хранит остальное оружие, если отыщем, припрём к стенке.