Фран стояла в задних рядах, и чувствовала себя лишней. Она поддалась на уговоры Коллинза, но как оказалось, он больше в редакции не работал, говорили, что его перекупили люди из Северного, и теперь все, кто с ним связан, вылетят с работы, как пробка из бутылки шампанского. Когда к ней подошёл Симон Шульц, она даже сперва не поняла, что от неё хотят.
— Пойдём, деточка, — Шульц ухватил её за руку, словно клещами, и потащил за собой, силы у старика было не занимать, — пора отдать последний долг.
— Почему я? — попыталась вырваться Фран.
— Ты — её дочь, и будет безнравственно, если мы лишим тебя последней возможности попрощаться. Тебя не предупредили? Давно пора навести порядок, привет, Анджей, хватай эту козу.
Смолски, увязавшийся за ними, подхватил девушку с другой стороны.
— Так она точно её мать? — спросил он Шульца, словно Фран здесь не было.
— Ага, представляешь, от Терезы чего угодно можно было ожидать, но тут я сам обалдел. Жизнь полна чудес, старина. Так, держи её, а то сбежит, я сейчас всё устрою.
Глава 17
Глава 17.
10 января, вторник.
Протекторат Ньюпорт.
Пельтцер следил за похоронами через прицел арбалета, установленного на сигнальной мачте. То, что Фран поволокли к катапульте, стало для него полной неожиданностью, Майк не понимал, что происходит, но это рушило его планы. Девушка должна была находиться рядом с барьерами, подальше от взрывчатки, но отменить он уже ничего не мог, любой новый сигнал тут же отследили бы. Оставалось смотреть, как Фран, судя по всему, слегка ошалевшей от новой роли, вручили капсулу с прахом, и заставили засунуть в катапульту. Орудие приводилось в действие автоматически, начался минутный отсчёт, который Пельтцер заранее синхронизировал с автоспуском арбалета. Ему нравилось число восемь, напоминавшее перевёрнутый знак бесконечности, и когда до выстрела осталось восемь секунд, в основание катапульты ударил небольшой прут из композита. Он отскочил, не причинив никакого вреда конструкции, но одновременно с этим от контактов батарей к крохотному детонатору, похожему на песчинку, ушёл электрический заряд. Детонатор не вспыхнул, как большинство таких же устройств, а наоборот, сильно охладился, почти до единиц кельвина. Этого оказалось достаточно, чтобы взрывчатка в этом месте кристаллизовалась, этот процесс принял лавинообразный характер, и через несколько сотых секунды механизм почти заклинило. Почти, потому что у батареи было достаточно мощности, чтобы провернуть шестерни. Стальные зубья разрушили начали перемалывать взрывчатку в порошок, что и запустило процесс детонации. Взрыв был не очень сильным, но тех, кто стоял рядом с катапультой, отбросило в стороны взрывной волной, кого-то даже ранило отлетевшими частями механизма. Одновременно со стороны контейнерной площадки к гостям церемонии устремились ракеты. Они взрывались в воздухе, казалось, прямо над людьми.
Началась паника. Охранники пытались прикрыть своих подопечных, но те влились в общий хаос, гости, у которых была боевая подготовка, быстро сориентировались и ринулись к боксам, где оставалось оружие, остальные побежали к выходу, полиция спешно оттаскивала барьеры, чтобы люди могли свободно покинуть неудавшуюся церемонию. Анджей Смолски держался возле Фран, стараясь не потерять её в толпе.
Фран стояла рядом с катапультой, взрыв чуть не сбил её с ног, кусок шестерёнки распорол щёку, и кровь текла тонкой струйкой. Ещё пошатывался зуб, но на это девушка внимания даже не обратила. Она никогда ещё не была в такой ситуации, и растерялась — одно дело стрелять с подготовленной позиции по мишени, и совсем другое стать такой мишенью. Фран бросилась было вместе со всеми, и споткнулась о тело, на земле валялся тот самый старичок, который протащил её к катапульте, Шульц. Ему повезло меньше, металлический осколок попал в грудь возле шеи, Шульц задыхался.
— Поднимаем, — неряшливый мужчина, который сперва был вместе с агентом Родригесом, а потом оказался знакомым второго редактора, потянул руку старичка на себя.
Девушка кивнула, подхватила Шульца с другой стороны, и они вдвоём поволокли его к выходу. Над катапультой висело серое облачко, постепенно покрывающее пластобетонную площадку тончайшей пылью — прахом Терезы Симонс.