До прошлой недели, когда из посадочного модуля, сделанного ещё на Старой Земле, он извлёк очередную пластину. Крохотный, в несколько строк, обрывок разговора, и массив логов, которые неожиданно дополнили и раскрыли прежние данные. То, что он нашёл, Лемански показал начальству — лейтенанту Мальцеву, но лейтенант сержанта-техника обругал и запретил заниматься чем-либо, не относящимся к прямым обязанностям. Тогда Лемански решился, он переслал информацию тем, кто стоит выше, в надежде, что на неё обратят внимание. Вчера пришёл ответ, те, кому по положению было положено думать, отказывались это делать, они тоже объяснили всё, что он нашёл, обычным сбоем. Другой бы на его месте, наверное, стал бы протестовать, или полез бы ещё выше, но Лемански остыл, и не собирался бороться с призраками, возможно, он действительно был неправ, потратил столько времени на чепуху.
Смена должна была вот-вот закончиться, а через двадцать часов он сможет отпраздновать свой день рождения. Они с дочкой отправятся на утёс, отличное место, с которого видно всю Нижнюю столицу, и их небольшой дом в предместье, и горы вдали, и наверное, даже океан, если хорошенько приглядеться. Но не раньше начала второй трети, именно тогда Сол заливал лучами долину, он получал свой подарок, а Фран — мороженое. Они прекрасно проводили время вдвоём, он и она, отец и дочь. И, наверное, будут так же отлично ладить ещё много лет.
Сержанту показалось, что возле стены, ещё недавно уставленной техникой, что-то шевельнулось. Освещение на складе иногда мерцало, заставляя тени плясать, камеры и датчики отслеживали любую пылинку, так что непрошенных гостей Лемански не боялся. До того момента, как длинное лезвие вошло в шею между пятым и шестым позвонком и перерубило ему трахею.
Фран прокручивала запись с обезглавленным трупом раз за разом, глотая слёзы, и никак не могла поймать момент, когда затянутая в чёрное фигура появлялась за спиной сержанта. Она возникала словно из ниоткуда, даже не из воздуха, а будто из другого пространства. Чёрный балахон, белые перчатки, длинное узкое лезвие, рукоять без гарды, смазанное движение. Только когда слёзы высохли, девушка просмотрела ещё раз последние двадцать секунд, там, где убийца откинул капюшон, и камера засняла его лицо. Её лицо. Лицо, которое вот уже два или три месяца показывали на всех каналах. Лицо генерала Мойры Хоук.
Девушка завернула планшет в полотенце, взяла пропуск, поднялась с кровати, и осторожно ступая босыми ногами, словно боясь кого-нибудь разбудить, подошла к шкафчику с одеждой. А через несколько минут, беспрепятственно пройдя через пост охраны, уселась на мотоцикл и растворилась в ночи.
— Ты теряешь хватку, — Диана Родригес говорила ровно и спокойно, словно не отчитывала собственного отца, — может, тебе и вправду пора на пенсию?
Фил на этот раз был с ней согласен процентов на девяносто. Да, его настолько увлёк розыск подозреваемых, что он даже не стал проверять, документы, которые остались от Исабель Гименес — очевидно же, раз старушка занималась криминалом, это она никак не записывала. Так что он пропустил арендный договор с Фран Лемански, ещё и потому, что сделка проводилась через двух посредников. Бывший полицейский, Эрик фон Зюдов, оказался внимательнее, и к утру среды получил через судью нужную выписку, а с ней и адрес. Когда сотрудники Бюро появились на складе в джунглях, они обнаружили здание, покинутое в спешке — вещи были разбросаны, в полуоткрытые ворота уже успели залететь птицы и заползти пауки. Саму девушку там не нашли, не было её и в клинике Ньюпорта, рыжая убийца, а Фил был теперь в этом уверен, затерялась на просторах Параизу. Скорее всего, на каком-то запасном транспорте, припрятанном заранее, потому что записанный на Лемански мотоцикл нашёлся на складе, а арендованные байки и автомобили легко отслеживались, если знать, за чем и кем следить. Отстранили старшего агента так же быстро, как и повысили перед этим, теперь у Родригеса был собственный закуток в агентстве с большим столом и удобным креслом. И никакой свободы действий.