Образование
Шли и регулярно заливались молодецким смехом, громким и свободным. Ещё зачем-то спешили, как на похороны любимого врага. Видимо, им не терпелось окончательно закрыть прошедший период и попасть в завтра. Ведь завтра официальный конец обучения. А пока — гуляйте. Они и гуляли. Просто немного быстро для прогулки.
Этим летом странная погода — вроде бы пасмурно, но со своеобразным парниковым эффектом. Днём душная хмарь, а вечером постоянные ледяные ливни и впечатляющие штормовые грозы. Непонятно, что носить — то ли куртку от холодного дождя, то ли футболку в жару.
Ивар был в короткой безрукавке с лёгким капюшоном и светлых мятых брюках, в растоптанных кроссовках. Александр — в обычной линялой майке, кепке с широким козырьком, джинсовых шортах и кедах. Они всегда так наряжались — под простачков. Им не перед кем было тут красоваться. Они и так были красивыми плечистыми адонисами в любых заношенных тряпках. Их поколения и состоятельного сословия уже коснулась первая волна дизайна человеческого ДНК. Результат налицо: безупречно сложены из чистого благородного материала. Их назвали Homo Novus, или сокращённо Novi. Им можно было позавидовать.
Они являли собой заметно улучшенную породу, как в биологическом, так и в культурном плане. Их деды, корявые совковые едоки картофеля с клубнеподобными грубыми лицами, выползшие почти с самых низов — из смекалистых директоров колхозов, заводских парторгов и пропитых кабинетных чекистов младших званий, — сохранили пусть не власть, но главное связи. В годы бурь и смут, в ревущее лихолетье развала краснознамённой империи, эти кряжистые пни материализма отказались выкорчёвываться и удержали почву под ногами, устояли, отбились, чтобы передать эстафету поколений дальше. Их отцы, новые русские, перескакивающие с блатной и казённой фени на термины банковского процессинга, корпоративного маркетинга, по растрёпанным записным родительским книжицам, с помощью закрытых аукционов и верных госзаказов, выстроили мощнейшие коммерческие структуры, выжали максимум из ржавых труб, африканской инфляции и обломков социализма. Многократно преумножили капитал, легализовались, оцивилизовались, выучили языки и деловой этикет, понакупали активов в Европе и Америке, скопировали бизнес-привычки элиты Запада, чтобы передать эстафету дальше. И вот теперь мир принадлежал им — физически идеальным, финансово многообещающим, гениальным семнадцатилетним внукам. Образовавшимся. Осознавшим себя, своё место в мире. Своё великое предназначение.
— Меня заставили писать стихи. О, нет! — сетовал не по годам коренастый Ивар, с фигурой молодого игрока в регби. — Ты же знаешь, как я ненавижу рифмоплётство. Точнее, я люблю стихи, но в единичных случаях, лишь некоторые классические артефакты, а остальное из так называемых стихов — это же помпезная нелепость для домохозяек. Они специально выискивают слабые места, чего братишка более всего боится и бьют в больное место. Я думал, мне хотя бы философию зарядят.
Интеллект не поддаётся генетическому редактированию. Поскольку формируется не одиночными генами с настраиваемой нормой реакции, а сложным комплексом условий, в том числе психологическими факторами. Как говорят профессионалы: это признак событий, а не структуры. И даже Novi приходилось учиться, чтобы быть умными.
Всех воспитанников они с Иваром привычно называли абстрактным “братишкой”. Обыгрывая распространённое в народе обращение. И всегда в третьем лице, даже когда речь о себе. Так повелось.
— Ещё бы, — расплылся в своей милой улыбке светловолосый Саша, так же как Ивар крепкий торсом, но высокий и зрительно более лёгкий. — Они нормально так поковырялись в братишкиных мозгах за это время. Сполна нас препарировали. Ведут досье на каждого, подробную статистику, ребята хакали их базу. На всех имеется объёмный психо-портрет.
— Тем лучше. Действительно было похоже на экзамен. Я два часа сидел, уставившись перед собой, пока меня внезапно осенило. Так что… пришлось немного попотеть.
— Взял музу силой.
— Гы-ы-ы-ы.
— Конечно, они специально выискивали пробелы в знаниях. Готовиться к такому было бесполезно. И более того. Мне, якобы по страшной тайне, сообщили о прогоне по истории науки — намеренно дезинформировали. А в итоге я писал программу на тридцати страницах для движения сельхоз-работников, выводя платформу из физиократов и марксистов. Профсоюз “Кормилец“, а-ха-ха.
Они опять громко засмеялись посреди тихой улочки, обнажая своё безупречное белозубье. Город выглядел заштатной глухоманью и не был им родным, но всё ж они отлично знали его улочки. Обучались в интернусе три года, не совсем здесь, а в ста километрах в области — так всегда делалось, чтобы вырвать воспитанников из семей и даже из цивилизации. Но на выходных частенько выбирались в город, потом надо было обратно. В воскресенье в 21–00 была поверка — опоздавшие наказывались, обычно суровыми физическими нагрузками. Несколько раз им назначали двенадцатикилометровые марш-броски с экипировкой с поединками по завершению. Запомнилось.